От Шекспира до Агаты Кристи. Как читать и понимать классику

По этому поводу К. Ясперс писал: «Масса как толпа не связанных друг с другом людей, которые в своем сочетании составляют некое единство, как преходящее явление существовала всегда. Масса как публика – типичный продукт определенного исторического этапа… Свойство массы как публики состоит в призрачном представлении о своем значении как большого числа людей; она составляет свое мнение в целом, которое не является мнением ни одного отдельного человека; бесчисленные другие, ничем не связанные многие, мнение которых определяет решение. Это мнение именуется «общественным мнением». Оно является фикцией мнения всех, в качестве такового оно выступает, к нему взывают, его взыскивают и принимают отдельные группы как свое. Поскольку оно, собственно говоря, неосязаемо, оно всегда иллюзорно и мгновенно исчезает – ничто, которое в качестве ничто большого числа людей становится на мгновение уничтожающей и возвышающей силой».

Западная философия XX века на проблему «массового общества» и, соответственно, «массовой культуры» имела свою особую точку зрения. Впервые данная проблема в русле общего кризиса культуры была поставлена Освальдом Шпенглером («Закат Европы»). Появившаяся в 1918 году, вскоре после первой мировой войны, книга немецкого философа была продолжена рассуждениями Н.А. Бердяева («Новое средневековье», 1924) и затем «Восстанием масс» Хосе Ортеги-и-Гассета (1930). Сюда же можно отнести книги Карла Ясперса «Духовная ситуация эпохи» (1931) и Альфреда Вебера «Прощание с прежней историей» (1946). Работа же немецкого философа и теолога Романо Гвардини «Конец нового времени», вышедшая в свет в 1950 году, словно завершает общий философский ряд. Ортега-и-Гассет и Ясперс видят корень зла в следующем факте – это катастрофический рост населения, как Европы, так и всего мира. Ортега в своем труде «Восстание масс» пишет: «Не так давно известный экономист Вернер Зомбарт указал на один простой факт, который должен бы впечатлить каждого, кто озабочен современностью. Факт сам по себе достаточный, чтобы открыть нам глаза на сегодняшнюю Европу, по меньшей мере, обратить их в нужную сторону. Дело в следующем: за все двенадцать веков своей истории, с шестого по девятнадцатый, европейское население ни разу не превысило ста восьмидесяти миллионов. А за время с 1800 по 1914 год – за столетие с небольшим – достигло четырехсот шестидесяти… Три поколения подряд человеческая масса росла, как на дрожжах, и, хлынув, затопила тесный отрезок истории. Достаточно, повторяю, одного этого факта, чтобы обеспечить триумф масс и все, что он сулит».

К. Ясперс, будто вторя испанскому философу, пишет о росте населения почти в тех же выражениях: «По подсчетам 1800 г., население Земли составляло около 850 миллионов, сегодня оно равно 1800 миллионам».

По мнению этих философов, именно количественный фактор, словно по диалектике Гегеля, перевалил через свою критическую отметку и перешел в фактор качественный: создалось общество нового типа, отныне называемое массовым. И Ортега и Ясперс видят причины происшедшего переворота в тех процессах, которые были характерны для XIX века. Об этом в свое время писали Гегель, Огюст Конт, Ницше. «Славу и ответственность за выход широких масс на историческое поприще несет XIX век, – пишет Ортега. – Что-то небывалое и неповторимое крылось в его климате, раз вызрел такой человеческий урожай».

Рост народонаселения, столь изменивший характер культуры, Ортега и Ясперс объясняют за счет роста технического прогресса. Созвучны с такими выводами и рассуждения Н. Бердяева («Человек и машина»).

По мнению Ясперса, «внутреннюю позицию человека в этом техническом мире называют деловитостью. От людей ждут не рассуждений, а знаний, не размышлений о смысле, а умелых действий, не чувств, а объективности, не раскрытия действия таинственных сил, а ясного установления фактов… Все существование направлено в сторону управляемости и правильного устройства… Бытие человека сводится к всеобщему; к жизнеспособности как производительной единицы, к тривиальности наслаждения…».

Человек в таком обществе теряет свою сущность и превращается в простую социальную функцию, характеризующуюся следующими особенностями:

а) «среднее и обычное» должно быть возвеличено до общечеловеческого. По Ортеге, это – «тирания интеллектуальной ПОШЛОСТИ»;

б) мир попадает «во власть посредственности»;

в) развивается процесс нивелирования, который «ведет к единым проявлениям человеческого поведения в мире». «Единым, – пишет Ясперс, – становятся не только моды, но и правила общения, жесты, манеры говорить, характер сообщения»;

г) и, наконец,» в разложении на функции существование теряет свою историческую особенность… Молодость как выражение высшей жизнеспособности, способности к деятельности и эротического восторга является желанным типом вообще».