От смерти к жизни. Как преодолеть страх смерти

Епископ Пантелеимон (Шатов), тоже рано похоронивший жену, сказал мне, что в первые месяцы после потери жизнь – черно-белая. Да, это самое точное описание. Жизнь, еще вчера яркая, радостная, счастливая, вдруг становится черно-белой. Тебе непонятно, почему продолжаешь жить ты сама, почему вы вместе не разбились в автокатастрофе. Зачем ты так молилась перед поездками и перелетами… И почему все остальные живут и здравствуют, почему ты сама живешь, а самого лучшего человека нет рядом.

Еще владыка сказал мне, что смерть супруга – это как ампутация. Вот живешь ты себе, живешь и не думаешь про свою ногу – она у тебя есть и есть. Иногда она болит, иногда натирает, иногда устает. А потом рраз – ампутировали! И тут ты осознаешь, как нога была важна. Нога… а тут ампутировали половину души.

Или руку отрезали и говорят: играй дальше пьесу в четыре руки…

Игра в четыре руки

Игра в четыре руки – это то, как строится быт двух очень родных людей. Когда он без слов знает, где и как подержать слинг, которым ты приматываешь ребенка. Когда молча забирает малыша, слыша, что у тебя звонок по работе. Ты знаешь, когда он меняет объектив, и непроизвольно подходишь подержать один и обязательно так, чтобы на линзу не попала пыль… Без напоминаний. Такой автоматизм, как будто эти руки и правда твои. Вы делаете одно дело, смотрите в одну сторону и видите, где можно друг друга поддержать.

А потом происходит ампутация двух рук, а тебе одной продолжать дальше играть пьесу в четыре руки. И не тем только сложно, что и слинг непросто примотать, и многое другое теперь самой и за двоих, а тем, что нет рядом того, с кем ты был настолько в унисон. С кем рядом игра вообще имела смысл.

Опыт вдовы и слова соболезнования

Многие говорят слова соболезнования, многие пытаются как-то утешить. И многие обращаются при этом к своему опыту, рассказывая, как они пережили потерю близкого человека. Строго говоря, как-то поддержать вдову в ее потере может только опыт другой вдовы. Говорить слова поддержки можно и нужно, но рассказывать, что «знаете, я хоронил своего любимого двоюродного деда. Ему, конечно, было уже 98, но мы очень переживали, я вас понимаю!». Человек старается поддержать, спасибо ему за это, но, увы, он совершенно не понимает того, через что проходит женщина, потерявшая любимого мужа, и потерявшая его не на склоне лет, когда жизнь уже прожита, а безвременно, когда вся жизнь была еще впереди.

Толик был для меня одновременно всем. Лучшим другом, с которым могла обсудить ВСЕ, поделиться ВСЕМ, рассказать обо всех переживаниях и проблемах, и знала, что он поймет и разделит. Любимым мужчиной и лучшим из возможных отцов дочки, сдувавшим пылинки с нас обеих. Коллегой, с которым мы обсуждали работу 24 часа в сутки. Начальником, который всегда предлагал единственно правильный вариант. Нравственным авторитетом и отчасти даже духовным наставником – именно он подсказывал, как правильно поступить в разных непонятных ситуациях, и именно его слова были правильными.

Поэтому и потеря стала одновременно потерей всего. С бабушкой и дедушками было по-другому – это было одно место в жизни. У меня не стало близкого коллеги, мудрого начальника, лучшего друга, любимого человека – и все это сразу.