От солдата до генерала. Воспоминания офицера-связиста об управлении войсками в военных кампаниях Третьего рейха. 1939—1945

23 мая все неожиданно закончилось. У меня была отнята последняя возможность сделать что-то хорошее для Германии. В этот день наши товарищи в Мюрвике были арестованы. Нашему партнеру по переговорам не хватило такта предупредить об их прекращении. В продолжении следующих лет нас посещали мысли, рассматривались ли наши действия серьезно. Вначале – возможно. Затем мы услышали о том, что один американский генерал в Тироле пригласил к завтраку рейхсмаршала Геринга. Взбешенный Эйзенхауэр запретил с этого момента любое «братание». Он либо слишком доверял своим офицерам, либо совсем не доверял.

Американцы разрешили провести в Южной Германии нашу постоянную телефонную линию для многократного использования. Они говорили, что все это чистая ерунда. У них не была столь развита техника, как у нас, поскольку мы были под давлением обстоятельств. Опоры со стеклянными изоляторами и поперечными деревянными штангами для подвески проводов были привезены из-за океана. Позднее они получили у нас прозвище «рождественские елки».

Эвакуационный транспорт передали поименованным комендантам. Они приняли все дела. Оставленные нами в пути пишущие машинки и радиостанции мы так и не получили. На открытых грузовых платформах, стоя, нас везли в лагерь для военнопленных Аттиши под Компьенем. На входе нас приветствовали советские символы – красные знамена с серпом и молотом. Часовые из наших прежних «восточных батальонов» менялись каждый день, их сменяла рота чернокожих американских сролдат.

Мы, генералы, гражданский и старший состав, располагались в лагерных палатках. Комендант говорил с нами на немецком, его жена была немка. Почему мы вооружали детей и бросали их в бой? Мы не могли ответить на его вопрос, так как сами отказывались это делать и знали, что это не могло предотвратить поражения. Нас охраняла рота белых солдат. Напротив нас за колючей проволокой был небольшой французский ресторан, в котором они танцевали. Они приглашали девушек из соседних деревень, которые приходили со своими родителями. Когда неделю спустя чернокожие солдаты тоже захотели танцевать и начали приглашать девушек в джип, вся рота белых вместе с капитаном встала у нашего забора и криками встречала каждую подходившую девушку. Всех общавшихся с неграми заметили и уже больше не приглашали к белым.

Затем русских разоружили и вывезли на грузовиках. Теперь менялись в охране только белые и черные американцы. После того как у меня сняли отпечатки пальцев, я получил номер военнопленного 2367125. Утром нам давали суп, в обед – густой суп, заменявший первое и второе блюда, на ужин – бутерброды.

2 июня нас, четырех генералов, генерал-майора медицинской службы доктора Йекеля, генерала Фангора, венгерского генерала Михная и меня, с неизвестной целью посадили на однотонный грузовик, который двинулся в направлении Амьена через Компьень, Клермон и Бове. Сержант за рулем знал Францию еще меньше нас. Недалеко от Руана он попытался обогнать грузовик. Водитель грузовика негр препятствовал этому, при каждой попытке он поворачивал руль налево. Сержант резко подал вперед и задел за дерево у дороги. Покрытие грузовика снесло, оно лежало в ста метрах позади нас на дороге, и рядом с ним – американец в бессознательном состоянии, который сидел прежде рядом с нами. Венгерский генерал был без сознания и истекал кровью, как и Фангор. Только генерал-майор и я остались невредимыми. Нас отправили в лазарет в Руане. Там сразу же оказали помощь американцу. Остальным пришлось ждать прибытия немца-военнопленного. Венгр остался в лазарете. Фангор, генерал-майор и я на однотонном грузовике были отправлены обратно под проливным дождем без брезента. Желудки были пусты после жидкого утреннего супа. Не оставалось ничего другого, как залезть в пустой мешок из-под продовольствия.

Вечером мы были снова у наших товарищей в Аттиши. 8 июня пришел еще один транспорт, направлявшийся через Руан, Кан и Карантан в Фукарвиль близ Шербура. Мы встретили там двести в основном знакомых генералов, немецких и венгерских, и одного генерала из власовской армии. Мы были во внутреннем лагере, всего же здесь находилось 60 тысяч немецких военнопленных.

Из подразделений связи было значительное число генералов: Русвурм, Герке, Леманн, Эркслебен, Вагнер, Кайпер, Шнайдер, Штеммерманн, Харгитай из Будапешта, из венгерской школы связи. Среди самых старых офицеров в лагере были генерал-полковник Гарпе и генерал барон Гейр фон Швеппенбург. Также здесь был Тайзен. С ним простились в начале 1945 г. Он жил в Кведлинбурге. Американский сержант хотел доставить его к коменданту гарнизона. Он попытался взять с собой подготовленный чемодан, но ему не дали это сделать. Его собирались быстро доставить обратно, однако это продолжалось уже два года. Он сильно нуждался во всем, но все равно не терял бодрости духа.