От солнца к солнцу

— Что это у вас? — спросил он, перегнувшись через стол.

— Да так, — ответил я небрежно. — Журнальчик один старенький…

— Разрешите взглянуть.

И взяв у меня журнал, весь просиял, просветлел, словно внутри у него лампочка зажглась. Выяснилось, что он умеет улыбаться.

— О! — воскликнул он. — Волхов… Бывал я на Волхове. Я там в двадцатом году первую свою студенческую практику проходил. Помню, мы вели наблюдения на гидрометрическом посту. И результаты этих наблюдений даже, знаете, в официальные отчеты вошли. Да вот вам, пожалуйста, доказательство. Видите, заметка о гидрографии Волхова. Тут и моя есть цифирь… А потом я снова приезжал на Волхов уже инженером. Участвовал в испытании турбин… Потом послали в Дагестан. Там мы Гергебильскую станцию строили. Был прорабом на плотине. И после этого так и пошел — по плотинам… В Сызрани, в Иванькове, на Кавказе, в Средней Азии…

Вот тебе и закоренелый службист. Он, оказывается, полстраны объехал и меньше всего сидел за канцелярским столом, и квартирой ему очень часто служила походная палатка.

— Вы на той стороне Волги были? Там уже роют котлован под здание ГЭС. Котлованище этот будет гигантский. Я знаю, что журналисты не любят цифр. Но одну все-таки запишите: только из береговой части котлована надо вынуть пять миллионов кубометров земли. Я сказал: из береговой части. Да, котлован захватит и Волгу, потому что здание гидростанции будет на две трети своей длины вдаваться в реку. Значит, этот ее участок нужно оградить перемычками и осушить, чтобы на дно могли спуститься экскаваторы. Легко сказать: оградить, осушить. Но как? Это целый комплекс больших и сложных работ. Прошедшей зимой мы к ним и приступили. Первое, что сделали — насыпали банкет. Это подводная дамба из камня, которая должна несколько сдерживать и отводить в сторону течение. Лучшее время для насыпки банкета — зима. В другую пору все усложняется: камень подвозят на машинах к причалу, перегружают на баржи и оттуда уже сбрасывают в воду. Это долго и мешает судоходству. А зимой пробивают во льду майны — проруби — и к ним подкатывают машины с камнем. Это ведь гораздо проще. Нужно было успеть насыпать банкет до того, как река вскроется. В те дни мы все были там, на льду… И произошел такой случай. Позвонили нам сюда из какого-то московского учреждения. «Позовите, говорят, пожалуйста, вашего начальника». — «Он на банкете». — «Тогда заместителя», — «Тоже на банкете». — «Ну, главного инженера или еще кого из начальства». — «Все на банкете». — «Да что это у вас за банкеты в рабочее время…» — возмутились в Москве.

— Опешили мы зимой, — продолжал он, — и с прокладкой по дну Волги трех трубопроводов. Они нужны, чтобы гнать песок в перемычку. Каждый такой трубопровод, или, как мы говорим, дюкер, — это много труб, сваренных воедино. А сваривали их прямо на льду около майны, прорубленной во всю ширину реки. Два дюкера скатили в воду и уложили на дно без особых затруднений. Дно было предварительно осмотрено водолазами. Принялись было за третий дюкер, но вдруг потеплело, лед стал темнеть, размякать, выступила вода. А еще не все трубы были сварены. Начальник строительства приказал закончить работу за трое суток. Опустить третий трубопровод требовалось так, чтобы он не лег случайно на первые два. Действовать нужно было спокойно, расчетливо, быстро. Вода все прибывала. Монтажники, сварщики, такелажники, водолазы уложили дюкер за полтора дня… И нарушили, знаете, планы кинооператоров, которые собирались заснять укладку. Мы им назвали день, когда это должно произойти по графику. Они позвонили накануне, спрашивают: «Можно ли завтра приезжать? Не рано ли?» — «Поздно, отвечаем, дюкер уже на дне, график выполнили раньше срока». Страшно они расстроились. «Вы, — говорят, — нас подвели, мы будем жаловаться…» Пришлось посочувствовать им, выразить сожаление, что искусство отстает от жизни…

Вот каким великолепным рассказчиком оказался этот человек, и я готов был его слушать и слушать. Но он взглянул на часы и сказал:

— Достаточно. Хорошего понемножку. Я с вами вон как разболтался, а меня дела ждут… Надеюсь, что еще встретимся.

— Надеюсь, — сказал я грустно.

В комнату заглянул худощавый человек с ежиком жестких седых волос на голове. Увидев, что начальник занят, он хотел было ретироваться, но тот окликнул его:

— Заходите, Михаил Юрьевич… Вы скоро восвояси? Вот товарищу на ту сторону надо. Не прихватите с собой? — и уже обращаясь ко мне: — Это Михаил Юрьевич Евец, бригадир экскаваторщиков с правого берега. Будет вам весьма полезен.

Евец сказал, что ему нужно еще побывать в парткабинете на лекции и освободится он часам к десяти вечера, не раньше. Мы договорились встретиться на причале.

В назначенный час экскаваторщик уже ждал меня.

— Лекция не состоялась. Хотел вас найти, да не смог… Жаль, только что катеришко ушел.

Пока поджидали следующей оказии, пока перебирались через Волгу, время подошло к полуночи.

— Где тут гостиница? — спросил я спутника, вглядываясь в темноту, когда мы вскарабкались на высокий берег.