От солнца к солнцу

— А вот знакомая вам картина. Первая бадья с бетоном в котловане нижних шлюзов. Помните, позапрошлым летом шли мы по котловану, и я показывал, где пойдут стены камер, где встанут «головы». И вам приходилось напрягать свое-воображение.

— Я что-то не помню, Борис Иванович, чтобы мы так долго шли вместе. Вас ведь сразу куда-то отвлекли.

«Подковырка» остается без внимания, и Загородников, продолжает показывать фотографии.

Вот нижние шлюзы…

Без шлюза не обойтись, когда хотят перегородить плотиной реку, сохранив при этом судоходство. Возникает разница между уровнями воды перед плотиной (верхний! бьеф) и за ней (нижний бьеф). Нужна ступенька, по которой пароход мог бы подняться или спуститься с одного бьефа в другой. Такой ступенькой и служит шлюз. А в Жигулях подпор воды, создаваемый плотиной, будет столь высок, что для преодоления его потребуются две ступени — два шлюза: нижний и верхний. Поскольку движение на Волге чрезвычайно оживленное, решено строить сразу по паре шлюзов, по две параллельных нитки, чтобы одновременно могли разойтись суда и плывущие сверху, и плывущие снизу.

Место для шлюзов выбрано у левого берега, в пойме, в волжском староречье, где когда-то пролегало основное русло реки, — а потом струился лишь ее скромный рукавок — Воложка, в жаркое лето пересыхавший.

Этот кусок земли заливает в половодье, и его пришлось обносить перемычками. Сомкнувшись между собой, они образовали одиннадцатикилометровую подкову, внутри которой и началось возведение шлюзов, сначала нижней пары, а затем верхней.

Вчера я был на площадке нижних шлюзов. Они войдут в строй первыми. Все четыре стены камер уже возведены на полную свою высоту. Пора «большого бетона», когда его укладывали в блоки по нескольку тысяч кубометров, кончается. Нынче пошел в основном бетон ажурный, требующий особо тонкого обхождения. Блоки на верхних ярусах маленькие. Чем меньше блок, тем быстрее он охлаждается, а это вредно бетону. Поэтому привезли добротные шерстяные одеяла. Ими, как младенцев в яслях, укутывают забетонированные участки.

— Бетоном мы довольны, — говорит Борис Иванович. — Бетон дают с завода хороший. А уж мы придирчивы к поставщикам, с пристрастием принимаем у них каждую бадью. Бетон — штука надежная, если выдержан, что называется, по всем кондициям. Не доглядишь вовремя — позже расплатишься. Плохо приготовленный бетон будет болеть. Самая страшная у него болезнь — «белая смерть». Это когда, извести в нем больше, чем положено. Она находится в свободном состоянии, легко выщелачивается водой и проступает наружу белоснежной пеной. Бетон становится пористым и разрушается. Понятно, что на заводе, прежде чем подать нам очередную порцию, сто раз ее проверят и испытают в своей лаборатории. Но мы, уложив бетон, через некоторое время снова его экзаменуем. Из готового уже блока выпиливаем этакий длинный столбик, то, что геологи называют керном. И у себя в лаборатории всячески испытываем, подвергая его ударам, сжатиям, которые могут обрушиться на гидротехническое сооружение. И что же показывают такие испытания? А то, что стоять нашим шлюзам века.

Кажется, совсем недавно героями дня в котловане нижних шлюзов — да и на всей стройке — были экскаваторщики, бульдозеристы, экипажи земснарядов. Шла земля! И во всех сводках было, сколько ее вырыто, намыто, укатано. Потом на переднюю линию выступили бетонщики. И бетон начал вытеснять из сводок землю. Теперь всех, от начальника района до официантки в столовой, интересовало, сколько кубометров бетона уложено за сутки. А вчера я уже наблюдал работу монтажников. Они устанавливали на правой нитке шлюза гигантские ворота, каждая створка которых весит 350 тонн. Я видел, как уже крепили причальные рымы для судов.

— Весной, ближе к лету, шлюз наполнится водой, — говорит Борис Иванович. — А сколько сил затратили мы в свое время, чтобы отгородиться от воды! Она угрожала нам извне. Мы работали на отметках гораздо ниже уровня Волги, и река не раз пыталась прорвать наши перемычки. Но всего опасней были, пожалуй, грунтовые воды. Мы боролись против них глубинным водоотливом. Вон они наверху, эти деревянные будочки. Сто сорок шесть теремков. И в каждом не мышка-норушка, а работяга-насос. Денно и нощно качает и качает подземную водичку, сбрасывая ее в реку. Незаметная как будто работенка, а без этих тружеников, без насосов, мы пропали бы. Очень мы им благодарны. Но скоро вода не будет нам страшна. Скоро мы скажем ей: милости просим!

— Милости просим, Волга!.. — повторил Загородников, и мне почудилась в его голосе новая, грустноватая нотка.