От Терека до Карпат

А он был ключевой фигурой в системе петроградских властей в дни Февраля. В молодости он служил в артиллерии Терского казачьего войска, позднее окончил Академию Генштаба, некоторое время находился во Франции. Затем – штаб гвардейского корпуса в Петрограде, а потом служба по «военно-учебному ведомству»: он командир Николаевского, затем Московского (Алексеевскою) и, наконец, петроградского Павловского офицерских училищ. Перед самой войной был отправлен на Урал, где назначен наказным атаманом Уральского казачьего войска. Могла ли не задрожать челюсть такого человека, столкнувшегося с солдатским бунтом? Он сформировал отряд под командованием полковника лейб-гвардии Преображенского полка А. Кутепова, отряд запасного батальона Измайловского полка под командованием полковников П. Данильченко и Б. Фомина, некоторые другие части. Готовились защищать с ними Адмиралтейство, пока подойдут войска с фронта. Затем, однако, решили перейти в Зимний и держаться там.

Ранним утром 28 февраля во дворец прибыл великий князь Михаил Александрович, брат царя. Его вызвал из Гатчины председатель Государственной Думы М. Радзянко в надежде, что тот свяжется со Ставкой по прямому проводу и попытается склонить царя на уступки думской оппозиции, уговорив его согласиться на формирование нового кабинета министров, пользующегося «доверием страны». Николай II решительно отклонил эти рекомендации.

С прибытием великого князя в штабе хабаловского отряда сумятица и неразбериха, пожалуй, еще больше усилились. Все теперь охотно готовы были передать ему бразды правления, чтобы сложить ответственность с себя. Неизвестно было, кто же тут командует. Все страшно боялись захвата восставшими Петропавловской крепости: в этом случае дворец оказался бы под угрозой удара с двух сторон…

Созвали военный совет. Обсуждался один вопрос: способен ли отряд пробиться через Троицкий мост и взять крепость? Не решились. Большинство сошлись на том, что надо возвратиться в Адмиралтейство. Двинулись…

Возвращение плохо подействовало на моральное состояние солдат. Разложение усиливалось по мере того, как к зданию подходили все новые массы людей.

Первой «заколебалась» 2-я рота: ее солдаты заявили, что в Адмиралтействе больше не останутся, уйдут в свои казармы. Удержать роту удалось с большим трудом. Хабалов передал в Ставку на имя генерала Алексеева фактически сигнал SOS.

«Число оставшихся верными долгу уменьшилось до 600 человек пехоты и до 500 всадников при 15 пулеметах и 12 орудиях… Положение до чрезвычайности трудное».

Глава XI

Перед февральскими событиями семнадцатого года обстановка на Тереке складывалась такой, как бывает в природе перед бурей.

Если раньше старые казаки после церкви обычно приходили в правление и, уткнув бороды в стол, уверяли друг друга в одном и том же: «Мы немчуру шапками закидаем», тут вдруг приумолкли, приуныли. Что происходило в то время в Петрограде – казаки не знали. Но что во Владикавказе, Нальчике, Грозном рыскала полиция и тайные агенты вынюхивали крамолу – слышали.

Большую тревогу у начальника области вызывала революционная работа на Тереке.

– Хотя в настоящее время революционное движение в области подавлено, – сообщал он, – но нет никакого сомнения, что подпольная работа антиправительственных деятелей продолжается, с той, однако разницей, что они действуют с осторожностью, выжидая удобного случая, чтобы начать более активные выступления.

Добиваясь продления действия усиленной охраны, начальник области рассчитывал предупредить этим новые революционные выступления. Но из этого ничего не выходило. Наоборот, ее сохранение, расширение карательных экспедиций приводили к еще большему усилению антиправительственных настроений среди населения.

Предпринимателям все труднее становилось сдерживать взрывы гнева и возмущения рабочих и противостоять им.

Вслед за рабочими поднялось на борьбу и многонациональное крестьянство Терека, в том числе и иногородние русские крестьяне, проживающие в казачьих станицах и оказывающие влияние на казачью бедноту.

Увеличение удельного веса иногородних в станицах и рост их влияния на остальное население, стали вызывать сильное беспокойство у начальства, особенно после революции 1905–1907 г. г. Так, атаман Пятигорского отдела Попов в рапорте начальнику Терской области и наказному атаману Терского казачьего войска с тревогой отмечал, что «в настоящее время нет ни одной станицы, где не было бы иногородних, а есть станицы, как например Горячеводская, Ессентукская и Незлобная, где иногородних насчитывается почти половину населения».

А что заставило атамана отдела заняться выяснением соотношения населения войскового и невойскового сословий в станицах, видно из того же рапорта, где он в заключение еще раз вернулся к вопросу об иногородних, считая его «в высшей степени важным в жизни казачества». Он писал, что «если присмотреться внимательно к влиянию иногороднего населения на казачество, то смело можно сказать, что это ржавчина на булате».

Подобные рапорты поступали и из других отделов.