От царства к империи. Россия в системах международных отношений. Вторая половина XVI – начало XX века

Замысел строительства Санджукской дороги стал известен еще летом 1907 г., но недооценен министром иностранных дел Извольским, а когда в январе 1908 г. Эренталь публично заявил о нем, стало ясно, что русско-австрийское соглашение 1897–1903 гг. разрушено. С другой стороны, это развязывало Извольскому руки для активной политики. После подписания соглашения с Англией 1907 г. у него сложилось ложное впечатление о благосклонном для России повороте в политике Лондона по вопросу о Проливах: министр полагал, что получит поддержку, если при благоприятных условиях поставит вопрос на международное обсуждение. Понадеялся министр и на Берлин, затронув эту тему в разговоре с канцлером Б. Бюловым во время свидания Николая II с Вильгельмом II в Свинемюнде. Кроме того, Извольский рассчитывал договориться с Веной на случай изменения статус-кво на Балканах: в беседе с Эренталем в сентябре 1907 г. он четко обозначил главный интерес России – свободный выход из Черного моря в Средиземное[856]. Русский дипломат явно переоценил готовность других держав согласиться на осуществление его проекта. В феврале 1908 г. Извольский насовещании министров предложил отказаться от Мюрцштегской программы статус-кво и перейти к активной политике, но поддержки коллег не встретил. Однако рискнул.

В официальных заявлениях Петербурга и Вены говорилось о продолжении сотрудничества. Но в памятной записке от 18 апреля (1 мая) Эренталь предложил по-новому трактовать соглашение 1897 г. и согласовать политику двух держав на Балканах; Извольский намек понял и приветствовал позицию Вены.

С другой стороны, обсуждение Петербургом и Лондоном весной 1908 г. новых проектов реформ в Македонии обозначило тенденцию к компромиссу и выявило готовность Петербурга заменить австро-русский контроль – международным и ввести иностранные войска для поддержания там «порядка». Встреча Николая II с Эдуардом VII в Ревеле 27–28 мая (9–10 июня), казалось, свидетельствовала о сближении позиций, и возможность укрепления англо-франко-русского блока стимулировала Берлин поддержать планы Вены. Для Эренталя это оказалось своевременно в связи с получением памятной записки Извольского от 20 мая (2 июня) 1908 г. В этом принципиально важном документе констатировалось, что вносить изменения в ст. XXV Берлинского трактата (статус Боснии и Герцеговины) и статью о режиме Проливов – дело всей Европы, но в завуалированной форме предлагалось обсудить эти проблемы, а возможно, и проблему Новипазарского санджака, сепаратно.

Австро-Венгрия подстраховалась и со стороны Турции (также при поддержке Германии), подписав 8 июня военную конвенцию, по которой гарантировала неприкосновенность ее европейских владений, охраняя там политическое и административное статус-кво, а в случае ее войны с Болгарией обязалась принудить Сербию и Черногорию соблюдать нейтралитет. В ответ Турция признавала исключительные права Австро-Венгрии в Косовском и Салоникском вилайетах. В последний момент к конвенции присоединилась Германия. Казалось, образовался еще один союз, направленный против России и балканских стран.

Но в июле 1908 г. к власти в Османской империи пришли младотурки и аннулировали конвенцию. Вену события в Турции подтолкнули осуществить давнишние аннексионистские планы, Петербург – попытаться решить вопрос о Проливах, Софию – воспользоваться моментом и провозгласить независимость страны. Там надеялись, что занятая внутренними проблемами Турция не сможет энергично протестовать, а великие державы, решая свои проблемы, будут вынуждены принять свершившееся как факт. В связи с переворотом механизм контроля держав над проведением реформ в Македонии распался. Первоначальные опасения Вены, что под вопросом окажется положение Боснии и Герцеговины – возможное введение там автономии – не оправдались, и она перешла к дипломатической подготовке аннексии, вступив в переговоры с Румынией и Болгарией. На совещании 6 (19) августа в Вене приняли решение об аннексии при одновременной эвакуации войск из санджака.

Сложность положения для России заключалась в том, что ни отречься от исторических преданий по отношению к христианам, ни отказаться от притязаний на Проливах она, очевидно, не могла. С другой стороны, Россия не была заинтересована давать повод к европейскому вмешательству. Нелидов предлагал: дружелюбно отнестись к новому государственному строю Турции, избегая действий, способных помочь Германии выступать в роли ее защитницы; христианам – внушать терпение, осторожность и согласованность действий. Если взамен территориальных уступок Порта потребует упорядочения финансовых обязательств, принятых по Берлинскому трактату Болгарией, Сербией и Черногорией, этот мирный дележ европейской Турции дал бы России предлог предъявить требования относительно Проливов. Взамен Петербург мог бы облегчить Порте уплату военного вознаграждения. Такой сценарий позволил на время смягчить остроту Восточного вопроса. Окончательное его решение – прекращение турецкого владычества в Европе – Нелидов считал возможным только в результате общей войны.