От царства к империи. Россия в системах международных отношений. Вторая половина XVI – начало XX века

Россия и завершение формирования Утрехтско-Ништадтской системы. 1715–1721 гг.

Поскольку после Полтавы Россия вела партию первой скрипки в Северном союзе, есть основания предполагать, что ей принадлежала решающая роль на заключительном этапе формирования новой системы международных отношений. Безусловно, «звучание» России в европейском концерте было тем слышнее, чем громче были ее победы на полях битв, тем не менее Петр I не упускал шансов, которые могли дать мирные переговоры и пытался воспользоваться конгрессом в Утрехте.

С самого начала утрехтских переговоров предполагалось, что речь пойдет и о мире на севере Европы. Поэтому еще в декабре 1711 г. Петр I предполагал направить в Утрехт одного из лучших своих дипломатов – Б. И. Куракина. Окончательное решение было принято в начале февраля 1713 г. 20 февраля 1713 г. была подписана полномочная грамота Куракину, которой он направлялся на конгресс в ранге чрезвычайного и полномочного посла. Ему предписывалось приложить все усилия к успеху дела, а особенно охранять все, что относится или может относиться к интересам России[451]. На Утрехтском конгрессе Куракин не присутствовал, т. к. вопрос о мире между Северным союзом и Швецией там решили не обсуждать, и участие представителя России лишалось смысла. Военный путь решения конфликта становился неизбежным.

Осенью 1713 г., когда шведы практически были вытеснены из Померании и Северной Германии (оставались только небольшие шведские гарнизоны, блокированные в Стральзунде и Висмаре) Петр I вернулся к идее десанта (на этот раз совместного, датско-русского) в район Стокгольма. Выполнить этот план без участия флота Дании было невозможно, и в Копенгаген был направлен генерал-адъютант П. И. Ягужинский. Ему поручалось добиться, чтобы в начале мая 1714 г. датский флот пришел к Ревелю, где будут и русские корабли, и потом совместно идти к шведскому берегу у Стокгольма[452].

Однако Дания затягивала дело. 24 января 1714 г. Ягужинский писал царю, что Фредерик IV всячески уклоняется от аудиенции. 6 марта 1714 г. все-таки подписали конвенцию, по условиям которой Дания предоставляла 18, а Россия – 12 кораблей, 15 тыс. пехоты и 200 тыс. талеров. Командовать объединенными флотами должен был Петр I, а в случае прибытия на флот обоих государей – каждый будет командовать своим. Затем Фредерик IV потребовал увеличить количество российских кораблей и денежную субсидию. Он даже завел разговоры о самостоятельных действиях Дании и России. В итоге десант был сорван, а вместе с тем упущена возможность решительным ударом принудить противника к заключению мира[453].

Осенью 1713 г. Россия перенесла главные военные действия в южную Финляндию и овладела городами Або и Гельсингфорс. В июле 1714 г. последовала крупная морская победа России у мыса Гангут, а к зиме 1714 г. почти вся Финляндия была завоевана. Вскоре русские десанты стали высаживаться под Стокгольмом уже без помощи Дании. В апреле 1716 г. в Финляндии взяли последнюю шведскую крепость – Каенбург. Финляндия нужна была Петру I только для того, чтобы уступить ее Швеции при заключении мира.

Однако, по мнению Л. А. Никифорова международное положение России «продолжало оставаться весьма напряженным. Русским дипломатам приходилось опасаться выступления морских держав и в первую очередь Англии совместно с Францией на помощь Швеции»[454]. Петр I предпринял самые разнообразные меры, чтобы не допустить сближения, прежде всего морских держав и Швеции.

Для налаживания контактов с Англией и Республикой Соединенных Провинций Нидерландов у Петра I имелось весьма эффективное средство: русский корабельный лес, пенька, юфть, смола и прочие корабельные материалы, поставку которых блокировали шведские каперы. Возникала прекрасная возможность столкнуть интересы морских держав и Швецию, что царь и сделал.

6 ноября 1713 г. он направил указы Сенату, а также губернаторам Московской, Казанской, Смоленской, Киевской и Архангелогородской губерний, предписав, чтобы юфть, пеньку, икру, рыбий клей, поташ, смальчуг, щетину и Ревень для продажи поставляли в Петербург и Ригу, а не в Архангельск[455]. Иностранные купцы были поставлены перед дилеммой: либо приходить за этими товарами к Петербургу, либо отказаться от их получения.

Расчет Петра I оказался верен: после такого указа резко возросло шведское каперство на Балтике. До середины июля 1715 г. шведы захватили более 130 голландских торговых судов. В одной Риге на складах лежало столько товаров, что ими можно было загрузить 400 кораблей, но брать эти товары было некому, ибо пройти в русские балтийские порты удавалось лишь немногим. Положение стало нетерпимым и Генеральные Штаты начали снаряжать конвои и эскадру для отправки на Балтику с целью обеспечить безопасность судоходства[456].