От Великой княгини до Императрицы. Женщины царствующего дома

Кстати, женат был независимый нравом боярин на родной внучке Д.М. Пожарского, княжне Евдокии Ивановне. Е.И. Черкасская-Пожарская на полвека пережила самое имя Пожарских — род их рано пресекся — и умерла через сто лет после деда-полководца. Из трех ее сыновей женился и приобрел потомство один Андрей Михайлович. В 1704 году Изворино переходит к сыну А.М. Черкасского и А.Ф. Куракиной — Александру Андреевичу, будущему известному и влиятельному губернатору Смоленской губернии.

Царица Александра

Нет, она была не такой, как представлял ее А.К. Толстой, — богобоязненной, любящей, покорной воле брата, но и защищающей, как собственное дитя, «слабого головой» мужа. Те дни, которые приходят после его кончины, как свидетельствуют документы, открывают перед исследователями совсем иного человека — властного, мечтающего о самостоятельности, уставшего от «осторожной жизни» рядом с Федором Иоанновичем. И любопытно, что в драматургии конца XIX века появляются новые попытки нарисовать образ: не царицы Ирины — царицы Александры, готовой одеть царский венец и поверх монашеского клобука.

В личном фонде профессора Э.М. Белютина в РГАЛИ сохранились перешедшие ему от деда, художника и антрепренера И.Е. Гринева неопубликованные тексты двух монологов царицы Ирины Федоровны с пометкой на полях: «Г. Н.». Дружеские отношения художника с замечательной актрисой Малого театра Гликерией Николаевной Федотовой дают основание предположить, что рукопись несет именно ее инициалы. Возможно, именно ей предназначалась эта роль в неосуществленной постановке. В 1970-х годах монологи были прочитаны в концертном исполнении на сцене Всесоюзного Дома актера народной артисткой СССР Еленой Николаевной Гоголевой в сценарии сценического рассказа Н.М. Молевой.

* * *

Как он сказал? Да. «Вдовая царица».
И поклонился как-то странно —
Не то жалеючи, не то смеясь.
Жалеючи! Ишь слово-то какое на ум пришло!
Когда и кто кого жалел в покоях царских?
Смеялся — это верно. Как тут не смеяться!
Осьмнадцать лет Арина в теремах жила
Под страхом монастырской кельи.
Царевной да царицей величали,
А страх не отпускал ни на минуту,
Год от года все крепче брал за сердце
Да по ночам душил виденьем клобука.
Родить, вишь, не могла, наследник
Трону нужен. Да как родить от эдакого мужа!
Его младенцам не дал веку бог,
Будь матерью Арина, аль другая.
Одной лишь крови материнской не достанет.
Нет, нет, о Федоре покойном
Я слова злого в мыслях не имею —
Пожил и помер, бог с ним.
Вот только вдовой сделал…
Значит, снова из терема в монашескую келью
Отвором стали двери. Места во дворце
Теперь и вовсе нет для «бывшей», для Арины.
И хитрость не поможет здесь Бориса.
Вот кабы снова принц какой сыскался,
Чтоб на престол со мной взойти,
Так поздно — время нет.
Бояре начеку, как псы сторожевые,
Да и в Борисе нет усердия былого.
Сегодня, пожалуй, он и сам не прочь
Ступени трона перемерить.
А почему бы не ему? Во мне уж нужды нет.
Ан есть, любезный братец! Без Арины
Тебе не обойтись. Коль хочешь править —
Правь, но только именем моим, царицыным.
Я царский терем не оставлю!
Скажешь — такого не бывало? Что ж, пускай.
Но будет! Слышите, бояре, будет!
И крест себе я вас заставлю целовать!

* * *