От Второго Иерусалима к Третьему Риму. Символы Священного Царства. Генезис идеократической парадигмы русской культуры в XI–XIII веках.

Более чем вероятно, что им был князь Владимир. «Новаторский замысел, исходивший от князя-заказчика и его окружения и получивший гениальное архитектурное воплощение, выразился прежде всего в подчеркнутом внимании к символическому значению всех форм собора, а также в самом посвящении его Софии Премудрости Божией, которая в комплексе идей Ветхого Завета «связана… с мыслью о священной державе, о богохранимом царстве». Неслучайно митрополит Иларион в своем «Слове о законе и благодати» сопоставляет Святую Софию с Иерусалимским храмом – средоточием святого града, который, в свою очередь, воспринимался как земной образ Небесного Иерусалима. Эта сторона замысла хорошо прослеживается в архитектурном решении собора, являющегося и символом Града Божия, описанного в Апокалипсисе, и образом упорядоченного Богом космоса»[55] [55]. Определенный интерес для нашего исследования представляет фресковая роспись, только частично дошедшая до нашего времени. Речь идет о фреске, на которой было изображение княжеского семейства. Основная часть фрески утрачена в связи с тем, что находилась на стене западной трехпролетной аркады, разобранной в конце XVII столетия. Но о ней мы можем составить полное представление по рисунку 1651 г. Абрахама ван Вестерфельда, сделанному после поновления фрески при Петре Могиле. «Хотя портрет традиционно связывают с семьей Ярослава Мудрого, такая атрибутация представляется ошибочной в свете данных софийских граффити, наиболее раннее из которых содержит дату 1022 год. Следовательно, портрет, как и вся стенопись, возник не позднее 1022 года. Между тем старшие дети князя изображены здесь взрослыми… Таким образом, на фреске изображена …семья Владимира Святославича – строителя храма и заказчика росписи»[56] [56]. Особого внимания должен заслуживать этот наиболее ранний портрет князя Владимира, в частности его одеяние византийского василевса, на котором видно изображение двуглавого орла. Мы можем даже восстановить и цветовые соотношения этой эмблемы на плаще. Орел был изображен светлой краской, скорее всего желтой, на красном поле круглого картуша. Самое примечательное в этом изображении двуглавого орла на одежде князя то, что подобные изображения, по сохранившимся византийским материалам, дают даты более чем на сто лет моложе указанной фрески Киевской Софии. Тем не менее перед нами не просто портрет князя-заказчика, но византийского василевса с атрибутами и эмблематикой, приличествующими титулу, увековеченный в монументальной живописи главного духовного символа новой христианской державы. «В отличие от Византии, где ктиторские композиции помещались в храмах в нартексах или в пределах, а в Софии Константинопольской и в галереях, в Софии Киевской значительная по размерам ктиторская фреска находилась в центральном нефе… Таким образом, в системе символов Софийского собора ктиторская фреска утверждала равное участие христианской Руси, персонифицированной в правящей династии, в земной Церкви, тогда как строитель Софии Киевской Ярослав (Владимир (?). – Авт.) и члены его семьи симметрично и органично включены в единое с причащающимися апостолами сакральное пространство»[57] [57]. А. Поппэ считает, что процессия 12 членов княжеского семейства является пространственной репликой на процессию апостолов в алтаре. «Он пришел к выводу, что фреска становится видимым символом апостольской миссии династии среди своих подданных, портретные изображения которых персонифицировали идею Божественного вручения земной власти Ярославу и его семье»[58] [58]. Данная ктиторская фреска зримо воплощала высший сакральный идеологический и политический статус правящей на Руси династии христианских князей.