От заката до рассвета. Рост движения за освобождение животных. Взгляд изнутри

Меня неоднократно пытались убедить в том, что самый верный путь — это предоставление людям информации. Это, безусловно, является конечной целью, но как привлечь внимание к столь коррумпированному и засекреченному злу, которое само принимает законы и беспощадно защищается теми самыми силами, которые используют правосудие и полицию для пресечения любых попыток привести к переменам, а то и действует экстраполитическими методами? Написать книгу? Но кто ее прочитает? Нет, не должно быть вооруженных столкновений, не должно быть девушек, которых лупят дубинками и травят газом, не должно быть детей, которые режутся о колючую проволоку, не должно быть камней, швыряемых бунтующей толпой в констеблей и разбивающих стекла зданий, но не должно быть и животных, которых пытают до смерти в клетках, так что спорить тут не о чем.

Не вдаваясь в юридические тонкости усилий, которые люди прикладывают для спасения животных, должен заметить, что тот факт, что они это делают, не слишком удивляет. Посмотрите «Фильм о животных»³, «Под маской»⁴ или «Землян»⁵ и скажите после этого, что они не подвигли вас как минимум понять чувства тех, кого власть имущие с готовностью окрестили экстремистами. Уверен, общество стало бы лучше, а вовсе не хуже, если бы таких людей было больше, а того, против чего они сражаются, не существовало вовсе. Докажите, что я неправ! Когда я писал эту книгу, я не преследовал цель придать криминальной деятельности правоты или обаяния. Я всего лишь задокументировал прогресс развития движения, которое уповает на прямое действие. Разумеется, я одобряю далеко не каждую мысль или поступок людей, названных любителями животных или экстремистами, так же как вы не станете предполагать, что все мясоеды разделяют взгляды каждого, кто ест мясо. Должен сказать, я был бы куда больше посрамлен, если бы пребывал в лагере последних. Но я упоминаю об этом лишь потому, что бытует смехотворное мнение, дескать, за действия каждого освободителя животных несет ответственность все движение.

Я решил собрать все факты воедино, чтобы написать историю ФОЖ, когда сидел в тюрьме в феврале 1992 года. Имея в запасе предостаточно времени, я планировал сделать простое справочное руководство — хронологию дат и событий, если угодно. Единственными источниками, хранившими подобную информацию, были бюллетени Фронта, которые по идее должны были читать полтора человека и которые в итоге оказывались на помойке или где-то в чулане. Мне показалось неадекватным, что у такой монументальной инициативы, как освобождение животных, не было более детального архивного источника. Существует множество книг, рассматривающих проблемы вокруг конкретных областей угнетения животных, а равно справочников активистов и даже романов, но ни в одной из них подробно не описывались акции и люди на линии фронта, а также ответ государства на феномен их мышления.

Я собирался закончить книгу к 1993 году, когда ожидал добиться повторного рассмотрения моего дела и перейти к новой стадии жизни, вне тюрьмы или в ее пределах. Сидя под замком, я исхитрился приобрести ранние архивные произведения о правах животных и бросился марать бумагу в попытках сформулировать нечто большее, чем просто дневник событий. К сожалению, то, что ФОЖ и другие делают сегодня, ничем не отличается от того, что они делали всегда. Большинство акций аналогичны во многих отношениях, но, как выясняется, об одном только спасении кур и дутье в охотничьи горны есть много чего рассказать. Как вы убедитесь, это длинная история!

Помимо написания книги я делал кое-что еще, а именно пытался как можно скорее выбраться из тюрьмы. Я всегда обещал себе, что сделаю для этого все возможное. Мне удалось найти короткий путь к выходу еще до того, как книга была закончена. И это очень даже неплохо, потому что в противном случае на ее страницы не попало бы все, что случилось в дальнейшем.

Это случилось одним утром в июне 1993 года; манчестерские детективы эскортировали меня из Уолтонской тюрьмы в Ливерпуль. Вещи остались в камере, ожидая моего возвращения тем же вечером. Однако провидение дало мне возможность стать беглецом, и я больше не вернулся. Вполне ожидаемо, что собственность заключенного, который совершает побег или пропадает без вести, забирают власти, и я был уверен, что именно такая участь ждет все мое имущество. Но вышло так, что единственными ценностями, не возвращенными мне администрацией тюрьмы, были плеер, радиоприемник, марки, словарь и тому подобное. К моему изумлению рукопись наряду с одеждой и документами были позднее вручены моей маме. Спустя какое-то время рукопись присоединилась ко мне в Суссексе, где я залег на дно и где намеревался ее закончить. Я оказался дисциплинированным до такой нездоровой степени, что проводил часы перед компьютером за написанием. Однако за два месяца я продвинулся ненамного, и тут меня схватила полиция, конфисковав книгу вкупе с множеством других вещей. За тот год, что я ею занимался, я не слишком продвинулся, и прогнозы были не самыми радужными.