Отава

— Угадал… — Никита подбросил и поймал ее. — Возле немца лежала. Крови на ней не видать было… Вытерли, наверно, о веревку, пока перерезали… На, возьми…

Сжимал Ленька теплую, нагретую в братовом кармане наборную колодочку ножа, а сам из глаз не упускал его удаляющуюся спину.

Глава тридцать третья

Нынче герр комендант заговорил с начальником полиции без переводчика. Илья видал, как из ворот комендатуры бесшумно выкатился серо-голубой «оппель». Сквозь стекло поймал на себе прищуренный взгляд Вальтера. Скрылась машина за углом почты, а у него все сосало нехорошо под ложечкой. Думал, от брезгливой мины того молокососа. Кивая любезно баварцу, вдруг понял причину неприятного чувства: «Комендант ждет один, без переводчика?!»

Перед дверью кабинета полез в карман за сигаретой. Смял пачку и вытащил руку ни с чем. Вошел, так и есть — комендант один. Низко наклонившись к столу, писал. На доклад вскинул голову, уставился черными очками. Как в степной заброшенный колодец, глядел в них Илья. Холодом пахнуло, — не видал, что таится на дне его. Теребил в руках папаху, но от порога не двинулся ни на шаг.

Комендант, откинувшись в кресле, сдернул очки, пухлыми пальцами ощупывал утомленные веки; опять закрылся очками. И — заговорил:

— Не оправдываете нашего доверия, господин Качура.

Илья развел руками. Боясь накалить разговор добела, прикинулся простачком:

— Шут его знает… С ног сбились, господин комендант. В школьном дворе нашли яму… могилу. Полиция помешала им. По всему, девчонку сховали где-то за Салом, в Панском саду…

Потянулся комендант к пепельнице-черепахе. Ткнул задымившейся сигарой. Выпустив дым, повторил:

— Не оправдываете, не оправдываете, господин Качура…

— На кого грешить? — Илья пожал плечами. — Не иначе пацаны…

— Пацаны? — переспросил комендант, сдувая с сигары пепел. — А не находите, господин начальник полиции… В станице действует подпольная группа, а?

От очков его опять повеяло, как из колодца, холодом. Одеревеневшими пальцами Илья поправил складки гимнастерки под ремнем, оттянутым пистолетом.

— Подпольщики?

— Да. Листовки, пожары, часовой… А склад? Не кажется ли все-таки, что для одного диверсанта-парашютиста это слишком много? Вы как, желали бы откушать такого фрукта, а? Кстати, кто такой Скиба? Тайна все еще для полиции?

Мимолетная, оторопь прошла у Ильи, но взятый тон простачка уже не оставлял умышленно — меньше спроса.

— Скиба?.. Такого в станице у нас не было. Из чужих он, наверно… подосланный.

— Это кличка, господин Качура. Обычная хитрость всех подпольщиков. Он может преспокойно жить через плетень с вами и прозываться Сидором Ивановичем. А эту вот штуку, — он потряс листовкой. Илья узнал в ней вчерашнюю; одну такую содрали у него с двери кабинетам — Иван Сидорыч подписывает просто: «Скиба», Уразумели, господин начальник полиции?

— Найду сукиного сына. Ей-богу, найду. Сквозь землю провалюсь.

— Не торопитесь, господин Качура. Туда успеете. Откашлялся в кулак. Взял другой лист бумаги, близко поднес к очкам.

Узнал Илья и эту бумажку. Вчера ее доставил сюда Воронок. Список заложников. Битый час потели. Помогал Степка Жеребко, Воронок. Дело оказалось не таким простым, как думалось. Кроме четырех-пяти имен, которые явно подпадали по всем статьям в заложники, остальных напихали без разбору — детвору да стариков, отходивших свое под солнцем. Из-за этих последних и побаивался сейчас Качура: а взбредет в голову ему по-интересоваться ими? Глядя, как дрожит лист в руке коменданта, Илья уже пожалел, что не послушался Воронка до конца и не ввел в список народ более подходящий. Переступил с ноги на ногу, косясь на пустующее кресло. Неожиданно взяла его злость: «Развалился, кабан… Пригласить не удосужится…»

Комендант оторвал его от обидчивых мыслей:

— Беркутова… Точно знаете, она еврейка?

— Да кажуть…

— На крестинах были у нее?

Илья усмехнулся: шутка коменданта пришлась ему на душе.

— He довелось, господин комендант, на крестинах… Но на поминках думаю побывать.

Еще ниже опустил голову комендант. Не видать лица… Какое оно? Напружинился Илья, когда тот провел карандашом по списку — кого-то вычеркивал. Нажимал зло, несколько раз подряд прошелся по одному месту. «Комиссаршу…» — догадался. Сказал вслух:

— А Беркутова — комиссарка… Муж ее…

— Коммунисты особо, — оборвал комендант. Помолчав, стал подсчитывать вслух: — Та-ак… три… пять… восемь, девять. А за убитого немецкого солдата отвечают десять русских. Значит, еще одного…

Поднял голову, опросил:

— Качура Леонид… не родич, случайно, вам? Илья передал из руки в руку папаху.

— Та… сын, господин комендант. Младший.

— Комсомолец?

— Та який из его комсомолец… Горе. Як Сидорову козу драл.

Уголки рта у коменданта погнуло книзу, на висках, от невидных за очками глаз, собрались морщинки. Ноздри широко раздувались и опадали.

— Гм, это лучшая рекомендация, господин Качура… Драть как козу.