Отбор для Тёмных Князей

Щёки защипало от прилившей крови, и на губах Антона Сергеевича возникла до боли знакомая демоническая ухмылка.

«Ты читаешь мои мысли?» — «Постоянно. Просто не вылезаю из твоей головы».

Так он сказал в той комнате без дверей и окон, где запер нас камень эротических грёз? 

Что если это был не сон во время комы? Что если...

Захотелось спросить, до жути, до дрожи в пальцах узнать, как всё было на самом деле. 

«Папа волшебник». 

«Он решит, что я сумасшедшая», — подумала я и тихо позвала:

— Аарон?

Улыбка на лице Антона стала шире экватора. Он судорожно стиснул мою ладонь.

— Я боялся, что ты забудешь.

Сколько нежности в голосе! Ролан за спиной брата дёрнулся и шагнул ближе к кровати.

Я сглотнула, натянув одеяло до подбородка:

— Значит… всё было по-настоящему? 

Рукопожатие сделалось крепче.

— У нас с Ромкой… особые способности. Я называю это «дар». Поэтому мы выбрали такую профессию, — он одёрнул воротник  врачебного халата. — Чтобы помогать людям. Не всегда получается, но…

— Скажи ей, — прохрипел Ролан. Аарон кивнул и продолжил, следя за выражением моего лица с болезненным вниманием:

— Мы  проникли к тебе в голову, чтобы помочь выйти из комы. Иногда мы были полноценными участниками событий, иногда говорили и делали то, что диктовало твоё подсознание. Твой разум писал сценарий, а мы, — он кивнул в сторону брата, — могли вносить лишь несущественные коррективы. Подталкивать тебя в нужном направлении.

— К двери?

— Да. Я хотел, чтобы твоё сознание нашло способ пробудиться.

Я надолго замолчала, сбитая с толка, шокированная обрушившейся информацией. Слишком много новостей за раз.

Три месяца комы, в течение которых оба брата были в моей голове. Видели все мои извращённые фантазии. Я втянула их в оргию. Возможно, против воли. Они, вероятно, решили, что я озабоченная. Стыдно-то как!

Прибор рядом с кроватью запищал, кривая на экране стала более ломанной, показав, что я разволновалась.

— Тебе надо отдохнуть — Антон Сергеевич в последний раз сжал мою руку и отстранился. — Ты всё ещё слишком слаба. Мы зайдём к тебе чуть позже, а пока обрадуем твоих родственников. 

Наблюдая за тем, как лже-Аарон выталкивает брата за дверь, я думала о том, какие они в действительности красавчики. Высокие, широкоплечие, не хуже, чем в моём сне. А ещё о том, что по-прежнему хочу их обоих в свою постель. И замуж. Замуж тоже хочу. 

Вот только мы больше не внутри моего сознания и я не могу указывать братьям, что делать.

Глава 21

В тот день родных ко мне не пустили: я была слишком слаба и много спала. Порой сквозь сон слышала голоса.

— Это удивительно. Настоящее чудо. Антон Сергеевич — волшебник, не иначе. После такой глубокой комы пациенты не то, что не могут самостоятельно двигаться — даже кушать. Да они овощами становятся в большинстве случаев. А если нет — реабилитация занимает долгие недели и даже месяцы. А эта девочка… Координация движений не нарушена, речь, слух, зрение в порядке, амнезии нет.  Её хоть сейчас переводи в обычную палату.

— Это всё Господь Бог. Антон Сергеевич с братом столько за неё молились. Как ни зайду, они всё у её кровати в каком-то трансе. Окликну — не слышат, так глубоко в своих мыслях: у бога чуда просят. Вот оно, чудо, и случилось.

— Мне кажется, Антон Сергеевич так проникся её судьбой, потому что собственную личную драму вспомнил. Жена ведь его на машине разбилась. Он так выл тогда, всё повторял: «Был бы хоть один шанс, хоть один шанс». Какая злая насмешка судьбы: стольких людей с того света вытащил, а супруга его погибла на месте. 

— Я почти уверена, что он влюбился.

— А как тут не влюбиться, когда собственный сын вокруг скачет и твердит: «Это моя новая мама, верни нам её».

Голоса начали удаляться, сознание снова купалось в тишине и мраке, а потом меня разбудило прикосновение к руке. Первое, что я увидела, — детские глаза, смотрящие на меня с восторгом. На коленях у кровати стоял Никита и маленькими пальчиками гладил мою ладонь, освобождённую от катетера. 

— Ты ведь останешься с нами? — прошептал малыш. — Не уйдёшь? Папа сказал, что ты можешь уйти. Но ты ведь не уйдешь? Не бросишь меня?

Столько мольбы было в тонком детском голосе, столько обожания в направленном на меня взгляде, что в груди защемило от нежности и умиления. Бедняжка. Как он мечтал о маме, если тянулся к незнакомой женщине!

Подняв руку  — какой же она показалась мне тяжёлой, просто неподъёмной — я потрепала малыша по волосам, и он потянулся за лаской, как бездомный котёнок.

— Можно я посижу с тобой? Тётя Ира скоро придёт и прогонит меня. Но можно я сейчас посижу с тобой? Я ведь не мешаю. Она говорит, что я мешаю. Но это ведь неправда?

— Конечно, посиди. 

Глаза Никиты радостно сверкнули, а по губам растеклась улыбка. Не помню, чтобы кто-нибудь так радовался моему вниманию. 

— Ложись рядом, не стой на коленях на грязном полу.

Малыш счастливо взобрался на кровать и свернулся калачиком у меня под боком. Моя рука оказалась в плену детских пальчиков.