Отброшенные в Африку

Тем временем остающийся народ пытался начать техническую подготовку судна. Однако все правильные желания и усилия тонули в море бардака, который образовался в процессе кипучей деятельности отъезжающей части бывшей команды. Наконец, в бурлящем море прощальных эмоций , на причал выполз автобус для отъезжающих похожий на пассажирский морской лайнер. Судьбы каждого из нас он разделил на две части. Одним предстояла понятная и вполне предсказуемая жизнь, других ждало будущее, щекочущее нервы своей полной неизвестностью.

В последующие пару дней я, как отвечающий за все наше железо, которое должно было обеспечить положительный результат предприятия, обошел вместе с большим боссом мастерские и заводики, входящие в гигантскую систему канарского судоремонта.

Все мои просьбы о необходимом ремонте и мелкой модернизации , перед серъезным переходом в тропические широты, вскоре были выполнены. Я с досадой и грустью вспомнил наше советское судоремонтное болото – с омутами дефицита и бюрократическими ямами, заполненными технологическим отставанием.

Насладившись созерцанием всевозможных материалов и приспособлений, которые то, что в Союзе называлось проблемой, здесь в Лас-Пальмасе, позволяли считать устраняемым за минуты недоразумением, я рискнул попросить приобрести кое что из достижений технической мысли и был сразу же переведен из магазина, на специализированный склад, где чуть не упал в обморок от увиденной технической роскоши. В общем, я был рад всему, что увидел, узнал и приобрел.

Я словно посветлел, очистился, стал дышать свободнее – без каких-то вечно напрягающих) опасений. Это состояние позволяло смелее сравнивать и анализировать все, что со мной происходило. С горечью подумалось о том, что мы, не имея всего этого технического разнообразия, призванного облегчить труд механиков, часто выходим из сложных ситуаций исключительно за счет мозгов и рук. Гордиться и хвастаться по этому поводу не хочется. Мы технологически отстали, это обидно.

В общем, с прошлым все было понятно, ценным в нем оставалась для меня лишь семья. Только вот рисовать даже приблизительный образ будущего мешали стоявшие перед глазами недавние похороны товарищей-моряков, которые погибли в Гамбии.

Официальная версия: невозможность лечения тропической лихорадки из-за отсутствия эффективных медикаментов. Наш советский дилагил вроде как не помог, а может, у них его и вовсе не было. Кому в 1990-е годы была охота разбираться в делах множества брошенных по миру морских экспедиций? Когда посольские узнавали, что мы из отделившейся Украины, то отказывали в помощи живым, но зато могли помочь отправить домой мертвых. Хотя их тоже можно было понять, так что спасибо и за это.

То, что уцелевшие моряки рассказывали о работе в африканских тропиках, казалось не то пьяным бредом, не то слишком уж суровой правдой. Поэтому главный наш вопрос в ресторане в Лас-Пальмасе звучал примерно так: «Можно ли как-то не умереть от тропической лихорадки?»

Ответ, что можно, нас вполне устроил. Мало того, нам заранее выдали все необходимые медикаменты и заверили, что в аптеках на месте они свободно продаются.

И вот, наступил день, когда все было готово. Документы оформлены, топливные танки заполнены под завязку, в трюм загружен запас топлива в бочках. Нужно было обеспечить переход без заходов куда-либо. На пути были только пиратские районы, начиная с Сенегала и заканчивая Нигерией. Крайним (так говорят суеверные летчики, не желая произносить слово «последний») и самым опасным отрезком пути была дельта реки Нигер. Здесь исчезало все, что проплывало близко и могло быть спрятано в плавнях и прибрежных мангровых зарослях.

Так что наш пароходик вполне подошел бы местным джентльменам удачи. Поэтому наш бравый капитан, который знал этот район еще со времен учебной практики, проложил курс за 50 миль от береговой черты. С нашими габаритами очень маленького каботажного (прибрежного плавания) судна, поверьте, это далековато.

Все моряцкое естество требовало держаться хотя бы в пределах видимости берега – все-таки это великий океан, и даже без шторма каждая его волна для нас почти цунами. Ну а мощность нашей силовой установки, в просторечии называемой «главным мотором», лучше вообще не упоминать, чтобы знающий человек не покрутил у виска пальцем или чего доброго не обвинил меня во лжи, прочитав всю эту писанину о походе с таким мотором и на таком пароходе.

Тут, конечно, уместно вспомнить о яхтах, ведь их размеры тоже невелики. Но яхты – это морские птицы, они рождены для волн и ветра, это их стихия и дом. В отличие от нашего рыбацкого поплавка, который обязан телепаться на леске недалеко от берега.

Это свойство поплавка – не тонуть, даже оторвавшись от удочки рыбака и уплыв в неизвестность – нам очень пригодилось. Наш пароходик и был поплавком, перед которым поставили задачу: двигаться вперед по курсу к цели и по пути не пропасть в опасных водах Западной Африки и мангровых зарослях дельты Нигера.