Отчаянно ищу Сюзанну (ЛП)

Ее голова дернулась в сторону в тот же момент, когда она попыталась сесть на его кровати, приземлившись, опираясь на локоть, в растянутом положении поверх толстых одеял. И вот он, без рубашки, в ногах кровати.

Стройные мышцы обвивают длинные конечности в самом ослепительном расположении. Никогда она не видела такого зрелища и даже не представляла, что именно это скрывается под всеми этими рубашками и сюртуками в городе. Его талия сузилась там, где дорожка светлых волос исчезала за поясом черных бриджей, низко сидящих на бедрах. Она моргнула, не зная, что сказать в этой ситуации. “Я... я думала, ты приводишь себя в порядок”.

“Да. Я храню свои рубашки в шкафу”. Он сделал нерешительный жест в сторону предмета мебели в углу. “Я думал, ты восхищаешься моей обстановкой”.

“Я. Ты.…Я имею в виду, что у тебя есть красивый ... потолок ... над твоей кроватью”. Она отвела от него взгляд, устремив его прямо над головой. Она проглотила конфету и перекатила ее во рту языком. Жар темно-розового румянца пополз вверх по ее шее, когда она продолжила хриплым голосом: “Я просто любовалась ...”

“Мои конфеты?”

Она перевела дыхание, чтобы подумать. Конфеты с блюда. Должно быть, он видел, как она брала конфеты. “Ну да. Я вижу разложенные конфеты и чувствую свою ответственность попробовать одну. Что, если это ужасные конфеты? Совершенно несъедобные? Я бы не хотела навязывать тебе это. ” Она снова повернула к нему голову, и ее взгляд мгновенно упал на его обнаженную грудь.

“Благодарю тебя за твою службу. Ты находишь это ужасным?”

“Нет. Это завораживает. Я никогда не видела ничего настолько...”

“Конфету?”

“Что?” Она оторвала взгляд от его груди, подняла его на сильные плечи и остановилась на его лице. Его лицо. Единственной отметиной на нем была маленькая темная линия под одним глазом. По крайней мере, она не нанесла непоправимого ущерба такому прекрасному образцу человечества. Она смотрела, как его губы, сжатые в крепкую челюсть, приподнялись, обнажая яркую улыбку. Предполагалось, что она заговорит? Кто мог уследить, когда он стоял там, выглядя как полуодетый бог, низвергнутый с небес за плохое поведение?

“Мы обсуждаем конфеты”.

“О, да. Я имею в виду, нет, на самом деле они довольно милые. Хочешь одну?”

“Возможно, через минуту”. Его глаза скользнули по ней, в его взгляде веселье боролось с любопытством. “Сюзанна, кто ты?”

Она напряглась на долю секунды, прежде чем ее губы изогнулись в том, что она приняла за чувственную улыбку. “Тебе не кажется, что это немного неспортивно - спрашивать леди в маске, кто она?”

“Полагаю, что так”. Он оперся одной рукой о столбик в ногах кровати, наблюдая за ней с кривой усмешкой. “Тогда как насчет спортивной игры?”

“Что за игра?” Ее глаза сузились под маской. Это могло быть еще опаснее. Во что она ввязалась? Но тогда эта ситуация больше никогда не повторится. Без маски и влияния ее семьи он никогда бы не посмотрел в ее сторону. Таких вечеров, как этот, в ее жизни не существовало. Какой-то тихий голос внутри нее кричал бежать — голос, который она упорно игнорировала.

“Я задам тебе два вопроса, и ты можешь задать то же самое мне”. Он посмотрел на нее небрежным, несущественным взглядом, который, она была уверена, не мог быть дальше от истины.

После ее паузы он добавил: “Мой нос уже искривился, так что не обижай меня еще больше, Сюзанна”.

“Я могу спросить тебя о чем угодно?”

“Конечно”.

“Я принимаю твой вызов”. Она улыбнулась. Насколько вообще опасными могут быть вопросы? И она могла бы узнать о нем больше в процессе. “Ты женат на ком-нибудь?”

“Никогда не был. Твой вопрос слишком прост, Сюзанна. Теперь моя очередь”. Он обогнул угол кровати и сел на краешек лицом к ней. “Я никогда не видел тебя здесь раньше. С кем ты пришла на этот бал?”

“Фэрлины, твои новые соседи. Ты тоже задаешь слишком простой вопрос, и теперь у тебя остался только один”.

“Ах, это было постыдно, не так ли?” Он откинулся назад и лег поперек кровати рядом с ней, заложив руки за голову.

“Ужасно. В конце концов, это твоя игра”. Она усмехнулась, глядя на него. “А теперь моя очередь”. Она приложила руку к своей маске, чтобы убедиться, что она все еще на месте.

У нее было множество вопросов, которые она могла бы ему задать. Она могла спросить его, что он думает о ее картинах, о том, что ему нравится больше всего в жизни, или даже о его целях относительно того, каким он хотел бы видеть свою жизнь. И все же единственный вопрос, который сорвался с ее губ, был: “Можно мне прикоснуться к тебе?” Черт возьми, неужели она сказала это вслух? Она сжала губы, боясь того, что сорвется дальше.