Отчаянный холостяк

– На самом деле большую часть этого времени я страдал от дикой боли. Но мне повезло: мне быстрее оказали первую помощь из-за моего звания. – Джошуа покачал головой. – Мне чуть не ампутировали ногу, но этого все-таки удалось избежать. К счастью, хирург на нашем корабле не считал ампутацию лучшим из возможных вариантов.

– Это нетипично?

– К сожалению, да. Много моряков оказалось под пилой, хотели они этого или нет.

Джошуа так крепко сжал руку Гвин, что она подумала, как бы он ее не сломал, но все равно не стала вырывать ее у него.

Он сам отпустил ее руку.

– От боли я то терял сознание, то приходил в себя, но все еще мог протестовать против подобных действий. И благодаря мнению хирурга по этому вопросу ногу удалось сохранить.

– Покажи мне ее, – мягко попросила Гвин. – Сегодня днем ты сказал мне, что я не делаю тебе больно, но я не могу в это полностью поверить, не увидев, в каком состоянии находится твоя нога. – Когда его лицо стало мрачным, Гвин поспешно добавила: – Но только если хочешь.

– Хочу.

Когда он начал снимать высокий сапог, Гвин встала, чтобы зажечь свечу от угольков в камине, затем прошлась по комнате, зажигая другие свечи, чтобы видеть его ногу. А Джошуа тем временем снял брюки и панталоны, и остался стоять. Рубашка у него была достаточно длинной и прикрывала интимные места, но когда Гвин вернулась к диванчику и села, то заметила, что Джошуа не снял чулки.

Но и так было открыто достаточно много.

Гвин провела пальцем по его искореженному бедру. Казалось, что плоть в этой части ноги была истерзана, а потом зажила как придется – какой-то странной бугристой массой. Джошуа резко втянул в себя воздух, хотя прикосновения ее пальцев были очень легкими.

– Я предупреждал тебя, – сказал он напряженным голосом. Судя по его выражению лица, он испытывал тревогу, и от этого у нее разрывалось сердце.

– Предупреждал, – подтвердила Гвин, преднамеренно выбирая деловой тон.

Хотя у нее болела душа при мысли о том, что он пережил, Гвин понимала, что сейчас она должна скрывать свои чувства. Когда она непроизвольно показала жалость сегодня днем, Джошуа это плохо воспринял. Может, со временем это не будет его так волновать, но сейчас действовать нужно было очень осторожно.

Гвин снова посмотрела на бедро Джошуа.

– Насколько я понимаю, эта часть обгорела?

– Да.

Гвин не могла на него смотреть, не могла позволить Джошуа увидеть, как сильно на нее повлиял вид его ран.

– Выглядит ужасно. А нога еще болит?

– Нет, – кратко ответил он.

Гвин протянула руку к подвязке на его раненой ноге, затем подняла глаза на Джошуа.

– Можно?

Он только кивнул. Когда Гвин развязывала подвязку и спускала чулок, Джошуа говорил, словно для того, чтобы не думать о том, что она делает.

– Если не считать ту женщину, про которую я тебе рассказывал, – ту, что пришла в ужас при виде моих ран, их видели только Беатрис и несколько врачей.

Гвин спускала чулок все ниже и ниже, смотрела на высохшую ногу и поняла, что Джошуа перенес вес на здоровую ногу, фактически стоит на одной ноге и не опирается на трость.

– Может, тебе лучше сесть?

– Да, спасибо.

Он сел и приподнял раненую ногу, чтобы Гвин могла полностью снять с нее чулок.

То, что она увидела, на самом деле шокировало. Шрам на шраме, а там, где раньше были мышцы, теперь остались еще и длинные впадины, обгоревшая кожа зажила, но вся оставшаяся плоть была уродливо деформирована.

– Как ты это вообще пережил? – спросила Гвин, глотая слезы. – Ты явно очень волевой человек. Как ты не умер в госпитале?

– Вероятно, потому, что в госпитале я лежал всего неделю. Когда наш корабль пришел в Госпорт, в Эрмитэдж-Холл отправили письмо с сообщением о моем ранении, и Беатрис и Мактилли, наш егермейстер, приехали за мной. Беатрис заявила, что ни за что не оставит меня в госпитале. И, по правде говоря, врачи сделали для меня все, что могли.

– Мне всегда нравилась твоя сестра, – Гвин улыбнулась ему. – А теперь мне она нравится еще больше.

– Она бесстрашная. Она ухаживала за мной и вытянула – я ведь подхватил какую-то инфекцию, у меня была лихорадка и еще бог знает что. Большую часть года я находился в полубессознательном состоянии, а она делала все что нужно, но я мало что помню. Она вливала в меня лауданум[29] и виски и обрабатывала ими раны. Что она только не делала со мной! И это сработало. Хотя чудом можно назвать то, что я не стал зависимым от опиума и смог от него отказаться.

– Как тебе это удалось?

– Я не хотел, чтобы все жертвы Беатрис были напрасными. Да она и не позволила бы мне сдаться. Сопротивляться ей было невозможно. Она нацелилась на то, что заставит меня выжить и сделает все возможное для этого. И сделала.

Гвин с трудом сдерживала слезы.

– Я перед ней в долгу и очень ей благодарна.

– И я тоже, – хрипло сказал Джошуа. – Потому что без нее я не прожил бы достаточно долго, чтобы встретиться с тобой.

Джошуа склонился к Гвин и поцеловал ее, причем так нежно, что у нее чуть не разорвалось сердце. Затем Джошуа немного отстранился и смотрел на нее неотрывно, в его глазах горело страстное желание.