Отчаянный корпус

— Вера Петровна Панова. Только не думайте, что преуспели в первом приступе. Мы просто ведем переговоры. Дерзайте далее!

— С удовольствием. Аудентес фортуна джуват.

— Знаю, знаю! — оживилась девушка, — «Смелым судьба помогает». Нас ведь тоже кое-чему научили.

— И где же, позвольте спросить?

— В гатчинской гимназии.

— Бог мой! — обрадовался Петя, который лихорадочно искал повод для того, чтобы оказать услугу приятелю. — В Гатчине служит батюшка моего друга, он командует там кирасирским полком. Ваня, иди скорее сюда, я познакомлю тебя с землячкой.

Ваня не замедлил явиться. Петя представил его, снабдив лестным замечанием: сей милейший юноша, дескать, только и мечтает о том, чтобы скорее выйти в гатчинские кирасиры. Ваня смутился и пробормотал что-то маловразумительное. Он вообще вел себя довольно странно. В это время к ним подошел Романов и, представившись, пригласил гостью на следующий танец.

— Сожалею, князь, но он уже обещан, — быстро ответила она, взглянув на разом вспыхнувшего Ваню.

— Кто же он, этот счастливец?

— Мой гатчинский земляк.

— Земляк? Насколько я знаю, Гороховы к гатчинской земле не имеют никакого отношения.

Постепенно приходящий в себя Ваня выдавил, что его отец командует там кирасирским полком. Романов тотчас подхватил:

— А-а, «Курнопени кирасиры носят синие мундиры» — так, кажется, гласит их журавель. И знаете, говорят, что в память о моем царственном родственнике в этот полк набирают преимущественно курносых. Здорово, правда? Тогда как насчет следующего танца?

Вера взглянула на Петю и проговорила:

— Прошу прощения, но он обещан другому.

Похоже, ей не хотелось танцевать с представителем царской фамилии. Романов это почувствовал и сокрушенно развел руками:

— Должно быть, повезло еще одному Сентябрейшему. Вижу, Гатчина нынче в моде, хоть сам определяйся в синие кирасиры.

Петя решил сгладить неловкость и пошутил:

— Твое высочество носом не вышло, вряд ли зачислят.

— Такая жалость! Придется идти в лейб-гвардию.

Романов откланялся. А девушка повернулась к Ване:

— Вы же не будете страдать из-за того, что царская фамилия получила отказ? Кстати, что такое Сентябрейший?

Уже полностью пришедший в себя Ваня пояснил, что так у них зовут тех, кто учится на казенный счет.

— Но почему Сентябрейший?

— Это давняя история.

— Не вредничайте и расскажите. Я страшно любопытная.

— Видите ли, один чиновник подал прошение государю о зачислении сына в наш корпус, но не знал, как обратиться. Ему посоветовали написать: августейший государь. Пока он раздумывал, наступил сентябрь, и старик по зрелом размышлении изменил титул на сентябрейший.

— В логике бедняге не откажешь. И что же?

— Император Николай Павлович положил резолюцию: «Принять и учить на казенный счет, дабы не был таким дураком, как отец».

Вера улыбнулась:

— Государь не стесняется в выражениях.

— С тех пор в обиходе так и пошло. Впрочем, я заговорился, уже объявили вальс. Прошу вас, Вера Петровна.

Ваня решительно увлек свою новую знакомую, а Петя радостно перевел дух, посчитав свою миссию выполненной. Они действительно более в нем не нуждались и после этого вечера завязали между собой оживленную переписку. Правила тех лет были строги, вся корреспонденция просматривалась в корпусе воспитателями, в гимназиях — классными дамами, но это ли препятствие для изобретательной молодежи? Между этими учебными заведениями давно была налажена неофициальная связь с помощью уличных мальчишек, которые за небольшую плату выполняли функции почтальонов и приносили корреспонденцию в тайные места. Ваня писал охотно и часто. В основном стихи, из тех, что ходили в списках.

Смелей! Дадим друг другу руки
И вместе двинемся вперед.
И пусть под знаменем науки
Союз наш крепнет и растет.

Писал одно, думал про другое, корреспондентка отвечала в том же духе:

Разорвав тоски оковы,
Цепи пошлые разбив,
Набегает жизни новой
Торжествующий прилив.

Они писали друг другу, обрадовавшись возможности быть услышанными и поверить друг другу мысли, непривычные в своей среде. Кадет выглядел более лиричным, у гимназистки преобладали гражданские мотивы. Ваня вспоминал Языкова:

Покинув край непросвещенный,
Душой высокое любя,
Опять тобой воспламененный,
Я стану петь и шум военный,
И меченосцев, и тебя!

Вера более склонялась к набиравшему силу Некрасову:

Злобою сердце питаться устало —
Много в ней злости, да радости мало…

Ваня стал с нетерпением ждать очередного увольнения и страшился возможности потерять на него право. Но корпусная жизнь таила немало нежданных препятствий.