Отче Наш (СИ)

Пристрелить бы демона, но потом попробуй отписать каждый свой выстрел - пачкой бумаги не отделаешься, а самое малое: премии лишат до конца года. Вот и стояли в задумчивости карабинеры. Уже один мастифф не подавал признаков сопротивления, а упал бестолково на землю, уже ничему не удивляясь. Оставшиеся собачки стали помаленьку огрызаться, осмелели, вылезли с костра и пошли на обидчика. Но сука вдруг выкинула фортель, как матрос, рвущий на себе тельняшку, - подпрыгнула в воздухе, перевернулась бочкой, пала на живот и юркнула змеем в гущу бойцовских собак, стоящих в правильной стойке. Выплевывая из пасти кусок брюха, угодила мордой в огонь, выпалила головней глаз, развернулась и со спины набросилась на ближайшего противника. Хруст, вопль - и в живых остался один пес, который как то вяло закрутился волчком на месте и вдруг спокойно растянулся на земле - сердечко не выдержало. С обломком дымящейся головни в глазу собака пошла на людей. Раздался один, два, три выстрела. Собака остановилась. Удивленно понюхала воздух и спокойно прилегла на выжженную огнем землю. Стало тихо, только костер разговаривал с ночным небом, да по-детски сопел Венечка, боясь выпустить пистолет с ладоней. Подошел начальник карабинеров, взял из рук застывшего подростка пистолет, посмотрел на заводской номер оружия, кивнул сам себе головой, спрятал пистолет в карман и пошел отдавать приказания. Веня сделал пару шагов к реке, но попал в руки протрезвевшего эстета.

- Сука! моя сука. Ты убил мою суку! Кто заплатит? Ты мне заплатишь. Что это у тебя на поясе, кошелек? Давай сюда! давай сюда, урод! Дай, я тебе сказал.

И схватив парня за ремень, вырвал из брюк пряжку, вытянул ремень, вскрыл молнию и засунул руку в содержимое сумки.

- Не надо, дядя!

Но дядя не слушал, а тащил из кошелька нож-выкидуху, колоду карт с голыми девками, моток проволоки, зажигалку и слипшийся от крови носовой платок, с чем то гуттаперчевым внутри.

- Не надо, дядя! - но крик не остановил эстета, а только начальник карабинеров посмотрел в сторону ресторатора Лютикова и своего крестника.

- Не надо! там змея!

Но Лютиков с остервенением потянул за липкие и влажные концы платка и подцепил пальцами окровавленную голову гадюки. Клыки аспидки поцарапали пальцы до крови.

- Мерзость, - и бросил голову в костер, и ремень с кошельком следом, повернулся к пацану и выхаркнул. - Посажу, урода, если пять штук баксов не принесёшь. - И пошел, пошатываясь к свадьбе, которая пела и плясала у реки.

На инцидент с собачками мало кто обратил внимания, так все было быстротечно, - народ шумно резвился во всех уголках обширнейшей поляны.

37

Фрол знал, что он сейчас возьмет камень, ибо все остальное было суета сует и томление духа. Вот именно: суета сует и томление духа. Как там еще у мудреца... Хорошо, если ты будешь держаться одного и не отнимать руки от другого; потому что, кто боится Бога, тот избежит всего того. Чего того? А боюсь ли я Бога? И что значит бояться Бога? А не послать ли все к черту и жить просто человеком? Нет, не получиться. Бросить девочку и уйти? Нет, сопьюсь. Что, что делать? И как это: хорошо держаться одного и не отнимать руки от другого? Кто боится Бога, тот избежит всего того! Чего того? Ты же филолог - любитель слова. Стоп! Филоя - любовь к слову, если память не подводит. Попробуем разложить все по полочкам, время еще немного есть, богини не проявляют нетерпения. Филоя - любить слово. Так. Оставим действие. Ибо действие вытекает из сущности принятого решения. Сущность - существительное. Слово - вот отправная точка. Слово. Где в этой фразе отправная точка. Того! О чем речь: кто боится Бога, тот избежит всего того. Бояться - глагол, т.е. действие, а не причина. Оставим. Избежит? Без контекста и не поймешь. Кто, тот, всего, того - местоимения, скрывают слово. Остается Бог. Конкретное слово. Назывное понятие. Конкретный предмет. Бог! Ну, бог, ну стол, ну окно, ну... Да мало ли просто слов. Бог, Гад по-ихнему... ну и что мне делать с этим гадом. Эх! отче наш иже еси на небеси...

А туман твердел, а богини ждали, а девочка спала, а Фрол шептал молитву "Отче наш..." и слаще слов не слетало с его губ с самого младенчества, когда мама просто на всякий случай заставляла малыша повторять за ней слова молитвы, а отец не вмешивался, только серьезно курил у печки.

- Фрол!? - послышалось вне тумана. - Фрол!? Фрол...- и эхо ворвалось в туман. Богини заволновались, волосы их поднялись стоймя, и лица их стали напоминать старых потасканных фурий. Богиням не хотелось перерождаться в кикимор, но раз они не выполнили задание, то не обессудьте: с этим повсюду строго, особенно в органах власти.

- Фрол?! вот ты где.