Отчий край

- Убивать приехали? - спросил он, шагнув навстречу Луке и Гавриилу. Стреляйте, сила ваша.

- Будем мы об тебя руки марать, как же! Вот обыск произведем, сказал Мурзин. - Ты лучше сам сознавайся, что ты у нашего брата прикарманил. Воровать ты мастак, как я погляжу.

- Давайте ищите. Ничего я, кроме этого хомута, не брал Да и его в огороде нашел, валялся он там. Чтобы не погрызли собаки, я и подобрал его.

- Ври, ври! Так-то мы и поверили... Давай показывай свое хозяйство. А вы, бабы, - обратился Лука к причитавшим женщинам, - не войте тут. Идите в избу и занимайтесь делом:

На беду в завозне у Ивана оказалось штук десять литовок, добрая половина которых явно не принадлежала ему. В семье у него было всего четверо косцов, считая и Лариона.

- Откуда у тебя столько литовок, гад? - спросил Мурзин и ударил Ивана.

Тот упал на колени, расплакался и сказал:

- Простите, братцы! Черт попутал.

- Черт, говоришь? - схватил его за воротник и встряхнул Лука. Паразит ты, одно слово паразит. Убить тебя и то мало. Хотел на чужой беде богатым сделаться. Вот как двину тебя прикладом... У кого литовки украл?

Иван, продолжая плакать и давиться слезами, рассказал, что литовки взял на пепелище Северьяна Улыбина и Семена Забережного.

В это время в ограду влетели верхами на конях Семен и Ганька. У Семена за ремень был заткнут наган.

- Что тут происходит? - заорал он на вышедших из завозни Луку и Гавриила. - Самоуправством занимаетесь? Под суд угодить захотели?

- Раскопали мы тут такой клад, что только ахнешь, - ответил ему Лука. - Я думал, Иван один мой хомут свистнул, а у него оказались и веревки, и литовки, и даже чей-то дробовик. Он сам сознался, что есть у него и твои и улыбинские литовки.

- Вот как! - поразился Семен. - Ни за что бы не подумал. - Он слез с коня, прошел в завозню. Узнав среди других две свои литовки, сказал Ивану: - Эх, Иван, Иван! Какой же ты все-таки подлец!.. Что теперь с тобой делать? Арестовать да в Завод отправить? Не виляй мордой, не виляй. Говори, что с тобой делать?

- Прости ты меня, Семен Евдокимович! - взмолился Иван. - Это меня жадность попутала. Пожалей не губи, заставь за тебя бога молить. Я ведь не один такой-то. Тут и еще есть вроде меня. Они тоже все, что попадало, к себе таскали.

- Кто они такие? Говори, раз заикнулся! - прикрикнул Семен.

- Архип Кустов больше всех таскал.

- Об этом говорить нечего. Таскал, да все бросил, все нам досталось. Ты о тех говори, кто не за границей, а дома.

- И скажу, не побоюсь... Никула Лопатин улыбинское точило приспособил.

- Никула?!. Вот подлец.

- Ничего не подлец! - закричал находившийся тут же Никула. - Точило улыбинское я брал, чтобы сохранить его. Как Ганька с матерью сюда вернулись, я им его назавтра же вернул. Можете Ганьку спросить.

- Это правда? - повернулся Семен к Ганьке.

- Правда.

- Ну, тогда извиняй, Никула. Молодец ты.

- Я, паря, на чужое не жадный, - расцвел в улыбке Никула.

- Еще про кого знаешь? - потребовал у Ивана Семен.

- Герасим Косых, когда председателем был, плуг у Сергея Ильича приспособил. Я это собственными глазами видел. Он у него и теперь под сараем стоит.

Герасим Косых, прибежав на шум, находился здесь же.

- Правда это, Герасим? - спросил Семен.

Герасим покраснел, но твердо ответил:

- Правда. Чего же доброму плугу без дела стоять? У меня белые в десять раз больше добра развозили да растаскали. Вот я и реквизировал этот купеческий плуг.

- Экий ты ловкий! - расхохотался Семен. - Значит, своим судом присудил чепаловский плуг себе?.. Придется тебе его вернуть в сельревком. Всечепаловское хозяйство принадлежит теперь ревкому. Мы им будем распоряжаться, а не ты. Скоро весна. Нам надо бедноту обеспечить семенами и сохами. Вот и отдадим плуг на подержание тому, у кого и деревянной сохи нет.

Герасим, довольный тем, что все так хорошо кончилось, согласился немедленно вернуть плуг. Он тут же пошел домой, чтобы отвезти плуг в сельревком.

У Ивана Коноплева забрали хомут, литовки, дробовик и, сделав ему серьезное внушение, решили в суд на него не подавать.

- Хватит с него и разбитой - морды, - сказал Лука. - Пусть живет да за нашу доброту бога молит. Как ты, Ганька, думаешь? Простить? Или теперь, когда знаешь, что он и тебя обворовал, не простишь его?

- Ладно, ладно, не подкусывай! - огрызнулся Ганька. - Навел ты ему суд и хватит. Нечего его напрасно губить.

Обращаясь ко всем сбежавшимся в коноплевскую ограду мунгаловцам, Семен сказал:

- На первый случай решили мы Ивана простить. Пусть это будет ему уроком. А теперь, граждане, моя просьба к другим. Кто взял что-нибудь у партизан, верните лучше сами подобру-поздорову. Иначе плохо будет. Найдем у кого-нибудь ворованное и будем в суд подавать. Будут таких судить, как грабителей и мародеров. У всех у нас накипело на сердце. И пусть Иван теперь не жалуется на Луку. На месте Луки любой бы ему шею накостылял, а потом бы и в суд потащил. Намотайте это, как говорится, на ус.

Оставшись наедине с Лукой и Гавриилом, Семен устроил им крепкую головомойку.