Отдай, детка! Ты же старшая!

И это довольно — таки обидное слово «меркантильная» в его устах выглядело как комплимент. Поэтому Горянова вздохнула, махнула рукой и посоветовала ему убираться на дачу со своим Серегой! Иван потом чмокал ее в нос, в щеки, в лоб, пока она крутилась в его объятиях, как уж на сковородке, всем видом показывая, что смертельно обиделась минуть эдак на пять, не меньше! Поэтому сегодня, довольно поздно возвращаясь с работы, Горянова все равно знала, что успеет накрыть великолепный стол. Иван с подобных поездок возвращался часам к десяти всегда голодный и с особым, располагающим к шалостям настроением. Хотя к шалостям, по Даринкиному мнению, у него всегда было настроение… Вот же счастье девушке привалило!

Серьезно подойдя к вопросу создания романтической обстановки, Горянова даже привезла вязанную бабушкину скатерть, которую под шумок умудрилась когда- то прихватить из дома. Благо мама, по обыкновению свекровь не любившая, смотрела сквозь пальцы, как постепенно перекочёвывают к Даринке салфетки, скатерти, платки и даже легкие стеганые парные одеяла с невероятным талантом и мастерством вышитые уже почившей бабушкой Бану. Горянова дорожила памятью об этой доброй, умной, властной и все успевающей женщине с чуть раскосыми и нетипичными для людей с примесью азиаткой крови серовато-синими глазами. Черные, как смоль, волосы достались Даринке именно от нее, даже у отца они имели темно — русый, коричневатый оттенок. Младшая же, Элька, вообще полностью пошла в мамину родню и смотрелась на фоне старшей Горяновой маленьким белокурым хрупким и домашним ангелочком.

К десяти часам дом уже наполнился ароматами тушеного мяса с грузинскими специями и картошкой. На столе, где Даринка по старой провинциальной традиции забросила в стеклянное блюдо с водой несколько горящих круглых низких свечек и сорванные с еще не увядшего деревенского букета соцветия маленьких желтовато-красных хризантем, уже стоял новый сервиз, блестели сбрызнутые оливковом маслом красиво нарезанные овощи, и терпко пахла тарелка с разнообразными канапе и зеленью. Получилось красиво! Картину довершала бутылочка сухого вина и высокие объемные бокалы. Горянова была более чем довольна. Она успела принять душ и сменила обычный домашний прикид на нежное, обманчиво простое платьице, потом чуть накрасила ресницы и сбрызнула губы прозрачным гелем. Хороша! Чудо как хороша — был ее вердикт, после вдумчивого изучения собственного зеркального отражения.

Дверь хлопнула, открываясь, и Горянова со счастливой улыбкой поспешила в коридор.

— Ой! Какая красивая! — выдохнул восхищенно с порога Иван, пахнув запахами холода, улицы и хвои.

Даринка подлетела, помогая снимать куртку, и счастливо щурилась, вдыхая родной и такой любимый запах.

— Осторожно, Дариш, я пыльный! Платье испачкаешь! Аккуратно! Руки смоляные! Вот неугомонная, — добродушно ворчал он, не переставая улыбаться ни на секунду.

Сейчас даже не нужно было говорить о любви, чтобы понять, что она есть. Глубокая и большая. Потому что его взгляд, полный такой пронзительной нежности, обволакивал Горянову со всех сторон. Бывают в жизни такие минуты, когда люди купаются в любви. Вот сейчас, именно сейчас такая минута наступила и для них. Горянова почти задохнулась от счастья. Нежданные и какие — то глупые слезы навернулись.

— Что с тобой? — шепнул Иван, растерянно стирая упавшую из уголка ее глаза соленую капельку.

— Не знаю… Я просто сейчас так счастлива, Вань… И так боюсь это спугнуть.

— Я никуда от тебя не денусь, Дариш, — с какой — то серьезностью шепнул он и так сильно обнял девушку, что косточки, наверное, захрустели.

— Раздавишь! — шмыгнула носом Даринка. — Пойдем руки мыть и за стол. Я в зале накрыла.

— В зале? — удивился Иван. — Зачем?

— Руки мой и приходи! — скомандовала Горянова. — Остывает же. Там узнаешь…

Иван сладко потянул носом и поспешил в ванную… Даринка же метнулась на кухню, прихватив тарелки с мясом и картофелем, и поспешила в зал, чтобы успеть внести завершающие штрихи.

Когда в дверях комнаты появился Иван, Горянова смотрела на него почти в упор, поэтому четко видела, как мгновенно сползает с его лица улыбка, как бледнеет лицо и как он, вцепившись глазами в стол, хрипло и судорожно выдыхает. Ничего не понимая, Даринка замерла.

— Когда ты уезжаешь? — вдруг яростно и зло спросил он, отрывая взгляд от стола.

И от холода и невероятного льда в голосе Ивана Горянова окончательно растерялась.

— Откуда ты… Я не уезжаю…Сейчас…. Я хотела рассказать…

— Не уезжаешь? Разве? — он так и стоял в дверях, цепко следя глазами за ее лицом и читая там каждую эмоцию. — Или это просто вопрос времени?

— Вань, — испуганная не на шутку, Горянова не знала, что и подумать, — я никуда не поеду, если ты против…

— Я против! — крикнул он. — Против! И убери все это! Свечки эти убери! Вино! Бокалы эти гребаные! Что б я не видел!

Иван развернулся и вышел. Громко хлопнула входная дверь. Горянова осталась растерянно стоять у великолепного стола…