Отдай мне дочь

— Чтобы Вы ни говорили, но никакие слова не помогут Анечке забыть, как потупила с ней мама. Вы не представляете, как трудно было научить ее доверять заново. Доверять, не боясь, что опять плюнут в душу, доверять, зная, что никогда не бросят. Как сложно ей было опять открыть свое сердечко, научиться любить! Вам-то что? Вы все прошлись по ее жизни, оставив грязные следы, но даже на одежде есть пятна, которые никогда не отстираются, а что говорить про человеческую душу! Легко Вам сейчас рассуждать, а если бы у Анечки все сложилось по-другому? Что, если бы мы с Кириллом не смогли ее удочерить? Она так и осталась бы жить в детдоме с огромной дырой в сердце, вышла бы оттуда одинокая, никому не нужная, ожесточилась, обозлилась бы на всех, и что тогда? Что тогда Вы бы сказали?

Юлия Максимовна молчала. В ее глазах блестели слезы, она все порывалась вытереть их платком, но не находила сил. Сейчас, на фоне ярких листьев, она выглядела особенно бледной и худой. Старое пальто бежевого цвета ей совершенно не шло, лишь подчеркивало болезненный вид.

Милана медленно зашагала к выходу, женщина, недолго думая, последовала за ней.

— Мы с Пашей знали, что так и будет, — призналась она спустя некоторое время.

Милана удивленно посмотрела на нее.

— Что именно?

— Знали, что вы удочерите Анечку.

Как гром среди ясного неба. У Миланы даже голова закружилась. Она остановилась и, приложив руки к груди, постаралась выровнять дыхание. Сердце стучало так сильно, словно она только что пробежала марафон.

— Паша же сказал тебе тогда, чтобы ты стала для нее мамой. И он знал, что так и будет. Если бы что-то пошло не так, мы бы ее все равно не оставили, забрали бы…

— Заставили пройти все круги ада, а потом бы забрали, — перефразировала Милана, чувствуя, что снова заводится, — травмированного ребенка…

— У нас не было выбора. Если бы мы сразу забрали ее к себе, она была бы травмирована не меньше!

— Как это? Вы же бабушка и дедушка! Хотите сказать, что в детдоме ей было бы лучше, чем с вами?!

— Не с нами, а рядом с Ирой, — поправила женщина, а Милана опешила от ее слов. Было странно слышать такое утверждение от Юлии Максимовны, уж она-то всегда была на стороне дочери, чего бы та не сотворила. Даже не отговаривала ее от решения сделать аборт, но вовремя подвернувшийся Коля решил Анину судьбу, и сестра все-таки родила. И вот теперь эти слова «она была бы травмирована рядом с Ирой». Она действительно так думает, действительно раскаивается, или это хорошо спланированный спектакль?

— С чего Вы это взяли? — любопытство все-таки победило, и Милана не смогла не спросить.

Юлия Максимовна ответила не сразу. Долго смотрела куда-то в сторону, о чем-то задумавшись. На ее лице попеременно отражались тревога и сомнение, в ней словно боролись два человека: один хотел сказать правду, другой предпочитал и дальше хранить тайну. Наконец она приняла решение.

— У Иры есть психическое заболевание, которое с годами набирает обороты.

— Что за заболевание?

— Биполярное аффективное расстройство[1], — выдала Юлия Максимовна и немного подняла голову, чтобы остановить набегающие на глаза слезы. Милана силилась вспомнить, что слышала об этой болезни, но ничего толкового в голову не приходило. А тем временем мать Ирки продолжала:

— Диагноз поставили не сразу. Знаешь, она была обычным ребенком, как все, никаких отклонений мы тогда не замечали. Плаксивость? Капризы? Так это у многих детей. Да, в подростковом возрасте она устроила нам пару встрясок, ну а с кем не бывает? Период такой. Но со временем начали замечать, что ее постоянно выводят из себя всякие мелочи. Бывает, что энергия в ней так и бьет ключом, ей кажется, что она может горы свернуть, хватается за каждое новое дело, но обычно ни одно не доводит до конца. Как-то набрала кучу кредитов, хотела съездить на Гоа, одна, спонтанно, даже билет купила, оплатила отель! Мы были в шоке, поскандалили, она осталась дома. В итоге деньги просадила, кредиты потом Паша выплачивал… — послышался тяжелый вздох. — Я не могу сказать, что в детстве, в юности она была больной. Чудаковатой, вспыльчивой — да, но не больной. Приступы у нее начались гораздо позже.

Юлия Максимовна остановилась на пару секунд, чтобы перевести дыхание и в очередной раз промокнуть влажные глаза платком. А Милана стояла растерянная, не зная, как реагировать на ее откровенность. Надо ли оно ей, все это выслушивать, вникать, разбираться, может, лучше уйти и забыть? Миссия, как говорится, выполнена, следующая встреча с Борей будет через три месяца. Зачем ей знать больше о той, которую она давно вычеркнула из жизни? И все же любопытство взяло верх, и Милана продолжила растерянно стоять посреди парка, вслушиваясь в дрожащий от волнения голос своей собеседницы.