Отдай мне дочь

— Ира и раньше была выдумщицей, а тут придумала: сказала, что ее изнасиловали и она забеременела. Это сейчас я понимаю, что тогда она была в маниакальной фазе и связь с отцом ребенка была хоть и скоропалительной, зато по собственному желанию, и она наврала, так как не хотела признавать, что сделала ошибку; а тогда я приняла ее слова за правду и настаивала, чтобы она пошла в полицию и написала заявление. Но Ира отмахивалась и под разными предлогами сворачивала неприятный разговор. А потом подвернулся Коля, ее первая школьная любовь, он решил, что она беременна от него, сыграли свадьбу, и вся эта история с изнасилованием сошла на нет. Только через много лет она призналась мне, что соврала. Не хотела, чтобы считали ее легкомысленной и шептали за спиной, будто нагуляла ребенка.

— Значит, Аня Коле не родная дочь? — не смогла промолчать Милана. Скорее всего, раз уж Юлия Максимовна знала такие подробности, значит, ей было известно и имя настоящего отца ребенка.

— Не родная, — помолчав, ответила женщина и пристально посмотрела на нее. Так пристально, что Милане стало не по себе, даже мурашки по коже побежали. — Разве Ира тебе ничего не сказала?

— Что именно? — притворилась, будто не понимает, о чем речь.

— Не сказала, кто отец ребенка?

— Нет.

Соврала специально, желая проверить, скажет Юлия Максимовна правду или нет. Мгновение, подобное вечности, та смотрела на нее, не отрываясь, а потом наконец отвела взгляд и вздохнула.

— Ну, это уже неважно, — отмахнулась женщина с напускным равнодушием, — не об этом сейчас речь.

Милана снова удивилась. Выходит, Юлия Максимовна не ставила себе цели разрушить ее брак, и, скорее всего, сейчас предельно искренна и откровенна. Если до этой минуты она слушала неохотно и постоянно думала о том, как бы поскорее отделаться от навязчивой собеседницы и поехать домой, то сейчас жадно ловила каждое ее слово, желая узнать подробности.

— В общем, Ира как-то отошла, расцвела, повеселела, вроде бы все шло нормально, а потом Коля умер. И началось… — Юлия Максимовна всхлипнула. Споткнувшись на ровном месте и едва не упав, она добрела до ближайшей свободной лавочки и буквально рухнула на нее. Милана молча села рядом. — У Иры была глубокая, затяжная депрессия. Она сутками лежала, отказывалась выходить на улицу, считала, что жизнь кончена. Я знаю, что ты в тот момент к ней часто приезжала, следила за Аней, видела, в каком она была состоянии…

— Я и предположить не могла, что это болезнь, — растерянно пробормотала Милана, поведя плечами от холода.

— Болезнь, — подтвердила женщина с горечью. — Она лишь обострила ее тоску. Ну а потом, как только появился просвет, Ира пустилась во все тяжкие. Откуда-то Борьку откопала, заявила, что он — любовь всей ее жизни. Никак не подготовила Аню, сразу его привела домой и заявила, что это ее новый папа. Конечно, Аня не приняла его. Ну и у Иры, видимо, опять началась мания. Решила, что девочка мешает ее личному счастью… О том, что она решила сдать ее в детдом, мы узнали от тебя. Я тогда от злости наговорила тебе гадостей… — Она опустила глаза, будто сожалела. — Потом встретилась с Ирой наедине, она подтвердила, что это правда. Я стала ее отговаривать, но она только смеялась и говорила какой-то бред, мол, Аня там надолго не задержится, у нее уже есть другая мамочка. Она была настолько невменяема, что я поняла, поняла с ужасом, что, наверное, будет лучше, если Аня действительно будет жить в другой семье, иначе у нее начнутся проблемы с психикой.

— Биполярное расстройство передается детям? — перебила Милана.