Отдайся за Миллион (СИ)

Целует жестко с особой животной похотью, но я не чувствую боли только ее сладость и эйфорию. Определено схожу с ума, не в силах остановиться, как и ответить на поцелуй, его язык таранит рот, безжалостно терзает губы. Тянет за волосы, вынуждая запрокинуть голову и открыть доступ к шее. Не хватает воздуха. Голова кругом. А тело сотрясает крупная дрожь, когда влажный язык скользит по шее и алчно всасывая яремную вену, кусает в полную силу.

Измайлов толчком отпихивает от себя чего никак не ожидаю. Качнувшись, облокачиваюсь за край стола. Пытаюсь отдышаться.

— А теперь проваливай, — заявляет хрипло в рваном дыхании. С силой разъяренного хищника ладонью сбивает бумажный пакет со стола. До сознания не сразу доходит сказанное. Не верю услышанному. — Уйди с моих глаз. Не могу тебя видеть, — развернувшись отступает к панорамным окнам. Ядовитые слова как удары хлыста, бьют пронзительно. Слишком больно. Отрезвляют моментально. Передергивает от унижения, от льда, что режет в интонации. Моргать сложно. Практически не соображаю.

— Найдите другого человека для...

— Работай спокойно. Обременять своим вниманием более не намерен. Закончи рекламную компанию в условленный срок. Иначе я не посмотрю на вашу семейную идиллию, и ты окажешься там, где описала выше, — ровно высказывает. Дергаюсь. Ушат ледяной воды не произвел бы такого эффекта как брошенный вердикт.

Дьявольский контраст настолько разителен, что слов подобрать не нахожу возможным.

Мечтаю об одном покинуть проклятое здание и эту комнату, в которой к своему стыду перешла черту семейных ценностей.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

ГЛАВА 17

Круговая рябь пляшет перед глазами, и ноги двигаются с трудом. Живот скручивает спазмами. Облокачиваюсь на дверь, держась за ручку позади спины. Считаю до десяти, заглатывая воздух. В далекой юности читала, дыхательная гимнастика помогает справиться с любым стрессом. С тех пор практикую данную терапию и да, она целительным образом действует на организм. Не сразу. И все же срабатывает.

— До свидания, — киваю молодой девушке, которая смотрит с подозрением. Вызываю лифт со всей беспристрастностью. Но то лишь маска. Защитная и необходимая.

Держусь стойко, подавляю эмоции, развернувшиеся ураганом.

Поступает звонок на мобильный. Степан. Настоящее издевательство. Я словно сплошной комок расшатанных нервов.

И как теперь общаться с супругом? Где набраться смелости, чтобы смотреть в глаза. Как заглушить чувство вины?

И самый ключевой момент, как стереть из памяти инцидент в кабинете?

Муж непреклонен набирает вновь и заново. Он, вероятно эмпат, раз чувствует некий факт измены. Даже если на недобровольной основе. НО. Тело нашло отклик. Рассудок буквально помутился.

— Да, — сдавленно отвечаю. Прохожу вглубь открывшимся створкам.

— Малыш, я обеспокоен. Звоню битый час, но не отвечаешь. Что случилось?

— Я сидела на совещании, — тошнота подкатывает к горлу от очередной лжи. От припухлых губ яростного поцелуя. От отражения в зеркале и отметин зубов на шее, которые по итогу образуется в засос.

— Но тебя нет на работе. Я заезжал.

— Парадокс. А я приехала к тебе, — монотонно отвечаю.

— Ты сейчас серьезно?

— Да.

— Я к себе заехал на работу, уже въезжаю на парковку, дождись меня в кабинете.

— Прости. Но не могу. Я уже, итак, задержалась, — любыми путями пытаюсь трусливо избежать встречи.

— Ну хорошо, буду ждать тебя у главного входа, — соглашается вопреки сказанному. Убираю смартфон в сумку. Повязка так и осталась в руках Измайлова, каким образом это произошло анализировать не собираюсь. Так даже лучше. Раз ситуация складываются таким образом, то я обязана незамедлительно признаться Степану. Выложить правду и принять гнев мужчины. К слову, готовлюсь к худшему исходу.

Уже на крыльце вдыхаю грудью кислород, рассчитывая оживить рецепторы. Ощутить облегчение от тяжести на плечах каждого пункта договора и укротить проснувшийся вулкан, тягучей магмой, растекающейся в жилах. Но то лишь глобальное заблуждение. Особенно когда вижу Степана, стоящего у машины. Красивый. Статный такой родной, только вот сейчас, между нами, стена высоченных размеров.

Он обнимает меня, как только спускаюсь с лестниц. Пытается поцеловать, но уворачиваюсь, не желаю смешивать их. Это не правильно.

— Малыш, тебя увидел и сразу стало легче, — целует макушку, зарываясь носом в волосы. Его действия осложняют, слова застревают в горле. Отвечаю на объятия механически.

И тут как по щелчку отчетливо осознаю, что последние годы живу на автопилоте. Дом, работа. Бесконечная суета. Нам не о чем поговорить кроме взносов платежей и выходок Елизаветы. Секс раз в неделю, а то и реже. Чувства притуплены. Страсть и любовь словно испарилась.

Я не ищу оправданий, виноватых тем более и дело даже не в Измайлове. С ним как раз таки предельно ясно. Его неприкрытое пренебрежение, хамские действия расставляют все на свои места. Он так и остается самым опасным из всех с кем довелось встречаться.

Однако червяк сомнений уже закрался в душе.