Отдаю свое сердце миру

– Этот парень взял свою новую игрушку и застрелил мою лучшую подругу, Кэт Кляйн, потому что принял ее за меня. Он думал, что она – это я. Она стояла к нему спиной. Мы внешне похожи. Он застрелил мальчика, которого я любила, Уилла Макэванса, прямо в сердце. А после этого, чтоб уж наверняка, снес ему выстрелом пол-лица. Последние слова Кэт, моей подруги, были…

Аннабель не знает, выдержит ли она это. К горлу подступают рыдания, ей трудно говорить.

– Ее последние слова были о том, что она пока еще не влюбилась. – Нет, она не сможет. Потому что уже плачет. – О том, что все это еще впереди. А его слова… – Она глотает слезы. Пытается взять себя в руки. – Его слова были: «Скоро увидимся». Их будущее… было наполнено смыслом. Они были добрыми, веселыми людьми, которые мечтали о будущем. Я бесконечно любила их обоих. Я бесконечно люблю их и сейчас, в эту минуту.

Слезы не дают говорить. Она должна сделать паузу и собраться. Она вытирает глаза.

– Кэт убита. Уилл убит. Он убил и меня. Ту девушку, которую видел во мне. Ту девушку, какой я действительно была, но уже никогда не буду.

Гораздо больше я могла бы сказать о том, чего у меня нет. Я потеряла Кэт, Уилла и прежнюю жизнь. У меня нет ответов. Как и запасов мудрости, статистики или фактов, чтобы поделиться с вами. У меня нет готовых слайдовых презентаций или графиков. Я боюсь смотреть на все эти цифры. Однажды я заглянула в них, просто чтобы подготовиться к встрече с вами, если честно, но мне пришлось остановиться, когда я снова увидела фотографии детсадовцев и первоклашек, застреленных в 2012 году. Мне даже трудно поверить, что я произношу такие слова: застреленных детсадовцев и первоклашек.

У меня нет грандиозного плана по изменению законов или норм с целью уменьшить насилие с применением оружия. Мне всего восемнадцать лет. У меня нет профессиональных знаний, требуемых для разработки таких законов. Но я достаточно взрослая, чтобы осознавать все безумие этих слов: уменьшить насилие с применением оружия. Безумием звучит уменьшение, когда мы говорим о детсадовцах. Когда Уилл и Кэт просто веселились на вечеринке, потому что впереди было лето. И самое большое безумие заключается в том, что нам приходится говорить о явлении, которого не должно быть в природе. В Японии за год от пуль погибает в худшем случае человека два. Но пока убивают кого-то, а не нас, мы не видим смысла в обсуждении этой проблемы.

Аннабель качает головой, устремляя взгляд в темное небо зрительного зала. Ее слезы превратились в злость, напоминая о том, как они с Кэт разорялись после просмотра какого-нибудь документального фильма. Но здесь не документальное кино. Впервые она думает о том, как разозлилась бы Кэт, с каким жаром и напором выступала бы с этой трибуны, если бы они поменялись местами.

– Когда он… когда стрелок… слетел с катушек после того, как я его отвергла, когда я боялась, что он может навредить себе, мне или кому-то еще, мне казалось, что «люди» справятся с этим. Я имею в виду взрослых, тех, кто старше меня, умнее, опытнее и имеет больше возможностей что-то предпринять. Я думала, что они защитят всех нас. Этого не произошло. Не происходит и сейчас.

– У меня нет ясного представления о том, что я, лично я, могу сделать со всем этим. К тому же все это слишком велико. Все это даже серьезнее, чем оружие. Чего действительно добивался стрелок, так это полного контроля надо мной. Я это понимаю. Он хотел заткнуть мне рот. Он сказал полиции, что я была, хм, девушкой его мечты. Он не хотел, чтобы я была с кем-то другим. И сделал все, чтобы добиться своего. Пытаясь найти его действиям самое простое объяснение, я вижу, что этот акт насилия был не чем иным, как демонстрацией власти агрессора. Возможно, это справедливо и по отношению к насилию в целом. Но это работает. Безусловно. Насилие затыкает рот. За оружием всегда остается последнее слово.

– Я, как и вы, как и все мы, живу в этой системе, где контроль и запугивание стали настолько обычным делом, что порой мы этого даже не замечаем. Где существуют нормы и права для него и для нее, и это совершенно разные нормы и права. Система определяет, кто кого контролирует, кто имеет право на власть и защиту, а кто – нет, и каждый день я выхожу на дорогу и бегу, потому что просто не знаю, что с этим делать и как это изменить.

Аннабель делает паузу, чтобы перевести дух. Слова сами лились из нее потоком. Ее правда поднялась и продолжает расти, как лава из проснувшегося вулкана. Я все еще здесь, думает она. И это тоже то, из чего я сделана.