Отдам любовь в хорошие руки

Как по-разному мы воспринимаем мир — в зависимости от того, по какую сторону витрины находимся. Я всегда любила заглядывать в окна домов и смотреться в витрины магазинов. Представляла, что за каждым окном течет своя, спрятанная от чужих глаз жизнь. На самом деле окна могут очень многое сказать о хозяине. У одних они чистенькие, сверкающие, с вазонами цветов и пышными гардинами. У других — современные пластиковые, прикрытые жалюзи. А у некоторых — пыльные, заброшенные, нелепо прикрытые газеткой. И жизнь за каждым окном такая же разная: где-то бедно-пыльная, а где-то сверкающе-пышная.

Обычно, скользя взглядом по невыразительным манекенам, я всегда вижу в витринах свое отражение. Я в том возрасте, когда у каждого зеркала, каждой витрины и в глазах каждого прохожего хочется прочитать ответ на вопрос: я ль на свете всех милее? И хотя мой бойфренд Корней регулярно утверждает, что я самая-пресамая, мне хочется и других доказательств. Красивая женщина требует красивой упаковки. Это родителей волновал вопрос: что же будет с родиной и с нами. А у нас, поколения победившего капитализма, совсем другие заботы: как стать успешным, заработать миллион и перестать беспокоиться.

— Ты слышала новость? — с налета начинает грузить Корней.

— Озвучь.

— Кто-то из пиарщиков придумал нестандартный ход: поселить в витрине мебельного магазина живых людей. Условия сделки просты, как таблица умножения: надо неделю прожить в витрине магазина. Рекламируется мягкая мебель. Потом эта мебель дарится «моделям», плюс путевка в теплые страны.

— Ну и?

— Агенты ищут влюбленную парочку, и мы могли бы пригодиться. А чего думать? Ну перетолчемся недельку в витрине, зато обставим квартиру новой стильной мебелью и на курорт смотаемся.

— Опять же — на людей посмотрим, себя покажем.

Идея мне нравилась.

— Что тут особенного? Справимся, — убежденно произнес Корней.

— А если мы передумаем? — засомневалась я.

— Мы ничем не рискуем. Передумаем — уйдем, — успокоил любимый.

Перед началом рекламной кампании нам с Корнеем пришлось пройти инструктаж и подписать трудовое соглашение. По договору, если мы не дорабатывали до конца срока, то ни мебель, ни путевку не получали. В наши обязанности входило сидеть, лежать, ходить, короче, жить в витрине магазина на протяжении недели. Еду нам будут доставлять туда же. Свет гасят в 22.00. После этого времени мы можем принять душ (там же, в магазине) и укладываться спать или смотреть телевизор. В течение же дня мы можем читать, целоваться, танцевать — все, что угодно, только не покидать витрину.

Дома мы сказали, что отправляемся на преддипломную практику. Собрали вещи — в самом деле, не в одной же одежде сидеть целую неделю. Косметика, журналы, плейеры, сладости — сумки получились внушительные. Настроение было приподнятое — особенно радовала мебель, которую надо было отработать. Вся такая авангардная, мягкая, нарядная, обитая светлым велюром. Раскладывается, увеличиваясь в два раза. И к ней совершенно очаровательный журнальный столик.

Итак, понедельник, девять часов утра. Мы на своем рабочем месте, то есть на диване. В ушах — наушники, на журнальном столике — горячая пицца и кофе — первый завтрак. За окном редкие прохожие, спешащие по своим делам, пялятся в витрину. Мы с Корнеем поедаем пиццу и радуемся жизни.

— Слушай, тут про нас говорят! — кричит мой избранник и протягивает мне наушники.

— В городе началась необыкновенная акция. С целью привлечения покупателей мебельная фирма поселила в витрине молодую парочку, которая должна будет прожить там целую неделю! — услышала я и со злостью сказала: — Вот уроды. Они что, считают, будто мы будем привлекать публику?

— Ну да. А ты что думала, тебе мебель за красивые глаза подарят? — спокойно отозвался Корней. Как будто он каждый день что-то рекламировал.

До обеда мы кое-как досидели. Солнце светило прямо на нас, оно безжалостно жарило и палило, а укрыться было негде. После еды нас совсем разморило, и мы улеглись спать. К вечеру у витрины стали собираться зеваки. Они рассматривали нас, словно зверушек в зоопарке. Показывали пальцем, обсуждали. Мы с Корнеем стали целоваться. Это вызвало оживление. Зрители не уходили, а весело улюкали и откровенно развлекались. Я никогда не думала, что это так тяжело — быть все время в замкнутом пространстве под неустанным наблюдением десятков глаз. Мы были в неравных условиях. Зрители могли уйти, когда захотят, нам же спрятаться было некуда. Мы устали, нам хотелось уединиться, помыться, расслабиться. Когда наконец стемнело и толпа нехотя разошлась, мы смогли сбросить с себя напряжение.

— Мне не нравится, что они на нас пялятся.

— Мало ли что тебе не нравится. Мы сами выставили себя на обозрение. Не переживай, один день мы уже пережили. Дальше будет легче и время пойдет быстрее. — Мой мальчик пытался успокоить то ли меня, то ли себя.