Отдел 15-К

— А ты? — Вика сразу скользнула за дверь, правда, перед этим шепнув какие-то слова, Колька же задержался, вопросительно глядя на товарища.

— У меня тут еще дело есть. — Герман криво улыбнулся. — Не так ли, бургомистр? Он, дружище, сам мараться не захотел, потому оставил эту приятную работу мне.

— А коли и так, то что же? — отозвался бургомистр. — Надо паршивую овцу прирезать, мне это невместно, а тебе… Ты договор хотел? Ты его получил, так будь любезен и со своей стороны сделать шаг навстречу.

В этот момент в помещении стало совсем холодно, и Колька увидел картину, которая его обескуражила.

Несколько призраков втащили в лавку своего собрата, причем последний выглядел куда презентабельней остальных. Не такой прозрачный, даже вроде как с неким подобием румянца, и одет не столь затрапезно. Встреть его Колька на улице ночной порой — за живого бы принял.

— Ишь как отъелся. — Бургомистр скривился. — То-то я тебя давно не видел, фон Грозен, а то бы сам раньше сообразил, с чего такие перемены в твоем облике.

— Не успел сбежать, — посетовал фон Грозен, озираясь. — Жаль. Ну и что вы со мной сделаете? Запихнете в железный сундук? В колодец отправите? Я же все равно выберусь, раньше или позже.

— Да нет, у нас другие планы. — Бургомистр-призрак глянул на Германа. — Ну, где твое серебро? Я же его с первой секунды чую. Прикончи супостата — и договор вступит в силу.

— Это не по закону! — забился в судорогах фон Грозен, по телу его и лицу пробежали судороги, похожие на помехи в телевизоре. — Смертному меня отдать хотите, чтобы навеки упокоить? Нельзя так!

— Иди, — негромко приказал Герман Кольке. — Давай, давай. Девчонку берите и ступайте к нашему транспорту. Там меня ждите.

Когда Колька передал его слова Вике, та спорить с ним не стала, только на дверь, ведущую в лавку, глянула с беспокойством.

— Ничего не помню, — сетовала тем временем очень бледная девушка, которая сидела рядом с ней на лавочке. — Помню, что с каким-то мужчиной познакомилась, он все восхищался моей красотой и имя хотел узнать, а дальше… Как отрезало.

— Да и ладно, — успокаивающе произнесла Вика. — Главное — все закончилось хорошо. А теперь — пошли к нашему микроавтобусу, мы вас домой отвезем.

Девушка оказалась на редкость покладистой, не стала сопротивляться и спорить, покорно дошла до транспорта, влезла внутрь и прикорнула около окна.

— Здорово он ее, — негромко сказала Вика. — Еще полдня-день — и все.

— Так он за это и ответит, — немного мстительно ответил ей Колька. — Сейчас его Герман…

— Плохо, что Герман, — поморщилась Вика. — Очень плохо, что Герман. Не дело смертному приводить в исполнение приговор, вынесенный призраками. Да еще и залоговый, они же его не-смерть как обеспечение договора выставили.

— Как непросто, — посетовал Колька. — Я, наверное, никогда в этом всём не разберусь.

— Разберешься, — вздохнула Вика. — Куда ты денешься?

Герман появился минут через десять, бледный и злой. Не говоря ни слова, он полез за руль и молчал всю дорогу, спросил только у сонной девушки, куда ее отвезти.

Колька и Вика тоже помалкивали, понимая, что оперативник не настроен на обсуждение того, что произошло в лавке после их ухода.

Да Кольке было и не до того — от тряски у него снова заныл зуб, да так, что у здания отдела он из микроавтобуса даже не вылез, а выполз, причем морально сломленный и готовый пойти к врачу, если он, конечно, еще принимает в этот поздний час.

— Эк тебя скособочило, — послышался старушечий голос, и из темноты переулка появилась сгорбленная невысокая фигурка с клюкой в руке. — Да, крепко тебя Смутница зацепила своей дланью. Где болит-то — сверху, снизу?

— Сверху, — просипел совсем уже ничего не соображающий парень, и даже не удивился, когда дряхлая на вид старушка неожиданно ловко и сильно цапнула его пальцами за щеку, и забормотала что-то неразборчивое. Колька расслышал только пару слов, вроде как «Алатырь» и «отпусти».

Спустя полминуты челюсть свело сумасшедшей, даже по сравнению с недавней, болью, щеку и десну как будто опалило жаром, а после все закончилось. В смысле — боль ушла, как будто ее и не бывало.

Колька, не веря в это, лязгнул зубами — никаких последствий.

Он уставился на старушку, которая трясла руками над цветочным газоном, гордостью Аникушки, который лично сажал в нем цветы.

— Спасибо вам, бабушка, — истово сказал он. — Если бы не вы…

— С чего это такая доброта? — раздался холодный голос Германа, оказывается он стоял все это время неподалеку, держа руку за отворотом куртки. — Вот так, без просьбы, да еще и бесплатно?

— Да сто лет мне ваша доброта не сдалась, — сварливо ответила старушка. — Попросили за вашего парня. Племяшка моя похлопотала, говорит — страдает он очень. Жалко ей, вишь, этого недотепу стало. А я что? Как ни крути — родная кровь, сестрицы моей отродье. Собралась вот, поехала. Видать, по нраву этот бедолага ей пришелся.

— А как зовут вашу племянницу? — оживился Колька.

— Зовуткой, — хмыкнула старушка и шустро скрылась в темноте.