Отдел 15-К

— Так вон туда, — вытянул руку старик, и Колька увидел тропинку, которой, конечно же, тоже не было еще минуту назад. — Иди себе по ней — и выйдешь куда нужно. Да, вот держи-ка еще.

Старик сунул руку в кусты и вытащил из них приличных размеров корзину, сплетённую из коры и наполненную боровиками, крепкими, как на подбор, с коричневыми шляпками.

— А то что же такое выйдет? — протянул он корзину Кольке. — В лес летом съездил, а ни грибов не привез, ни ягод. Непорядок. А так — со сметаной пожаришь. Хотя — какая теперь сметана, безобразие одно…

Колька даже и сказать ничего не успел, даже поблагодарить, а старичка уже и след простыл. Он вроде, как и сделал всего-то шаг назад — но слился с кустами, из которых недавно вышел.

— Спасибо вам, — поклонился Колька тем кустам. — И за совет, и за компанию, и за подарок.

Деревья зашумели, — но не страшно, скорее — ласково. Видно, по душе Хозяину Лесному пришелся Колька.

Чудное дело, но минут через двадцать тропинка вывела Кольку прямиком к платформе пригородной электрички. Впрочем — почему чудное? В данном случае — нормальное. С таким-то проводником — и не дойти куда надо?

Грибы Колька с картошкой пожарил, сметану он не любил, остатки их отварил и заморозил, на потом. И ведь что примечательно — на электричке он почти три часа ехал, ещё в метро потом, и хоть бы один из них прочервивел. Все чистые оказались.

А еще на дне корзинки Колька колечко нашел. Простое, медное, потертое немного. Он повертел его в пальцах, понимая, что оно тут оказалось не просто так, подумал маленько — он ведь уже ученый был, Герман с Пал Палычем его начали всерьез натаскивать, передавая свой опыт, поверили они в него, — и надел кольцо на палец, где оно устроилось как влитое. Гром не грянул, стены не затряслись, и кошмары ему в эту ночь не снились. Ничего не произошло. Колечко — и колечко.

На следующий день его приметил Герман, схватил Кольку за подбородок и молча посмотрел ему в глаза. Тот не стал отводить взгляд, добавив в него уверенности и даже непокорности, как ему показалось. Мол — мое это дело, и все тут.

— Ну-ну, — сообщил парню Герман и ушел наверх.

Через пару минут вниз спустилась Вика, так же молча цапнула Кольку за руку и уставилась на кольцо, беззвучно шевеля губами.

— Чего? — проворчал Колька. — Мое дело, что на пальце носить.

— Дурак ты, — сообщила ему Вика, поводив ладонью над медным украшением, и ей же влепив плюху парню в лоб. — И эта, твоя, тоже. Оба идиоты! Ладно ты — теленок, но она-то куда? Свою силу, понимаешь, на эдакого балбеса тратить. Тьфу!

И больше вопросов по этому поводу ни у кого не возникало. Ровнин только как-то остановил Кольку в коридоре, и сказал:

— Даже если все говорят, что ничего у тебя не получится, — не верь им. Прости за банальность, но иногда возможно то, что невозможно в принципе. Но голову не теряй, новой мы тебе не выдадим.

Голову Колька терять не собирался, хотя по тем делам, в которые он влип, это было более чем реально. Сослан этот, с которым он встречался, несомненно, являлся личностью, на которой клейма ставить негде, это парень чувствовал, как московская борзая. Хотя по роже ему треснуть все равно хотелось.

— Денежки забери себе. — Ровнин протянул конверт Кольке. — В конце концов — ты их честно заработал.

Предыдущие конверты Олег Георгиевич тоже отдавал Кольке, но парень продолжал раз за разом сначала приносить их ему. Не то чтобы он был слишком честным, но есть субординация. Так его отец воспитал. Кстати, часть денег он родителю отправил, чтобы тот желанный мотоблок себе купил.

— Если он позвонит — что говорить? — уточнил Колька у задумчиво попыхивающего трубкой Ровнина. — Он же позвонит.

— Скажи, что работаешь, — посоветовал ему начальник. — Мол — не так все просто, ты сошка мелкая, к тайнам не допущенная. Одно дело — список сотрудников, другое — помещения. И непременно скажи, что ты и сам-то мало где был и что видел, мол — не пускают тебя в святая святых пока. Непременно!

— Есть. — Колька кивнул. — Все понял.

— Молодец. — Ровнин встал из-за стола, подошел к окну и снова выпустил ароматный дымок. — Однако осень пришла. Пролетело лето.

И это было правдой. Воздух по утрам стал пряным, прохладным и прозрачным, по улицам засновали школьники, вернувшиеся с дач, а турагентства украсились надписями: «Бархатный сезон. Горящие путевки». Все приметы приближения зимы в наличии.

В дверь стукнули, и, не дожидаясь одобрительного ровнинского «Войдите», в нее ввалился Герман.

— Георгиевич, звал? — поинтересовался он у стоящего к нему спиной шефа.

— Звал, — кротко ответил тот. — Гера, ты ведь в Петербурге не раз бывал?

— Не раз, — подтвердил Герман. — И как турист, и по нашим делам несколько раз. В последний — два года назад. Ну ты помнишь — Эрмитаж.

— Египетский зал, — повернулся к нему Ровнин. — Грех пока жаловаться на память, что-то еще помню.

— Склероз тебя не победит, — сподхалимничал Герман. — А что, нарисовался шанс посетить город на Неве?

— Есть такое, — подтвердил Ровнин. — Мне тут позвонили, попросили помочь в одном вопросе. Ты бы съездил, посмотрел?