Отдел антимеметики

От страха Уилер запинается и едва не падает со сцены в зрительный зал. Его живот скручивают рвотные позывы, но какой-то участок мозга в исступлении не поддался панике и сообщает ему: «Постой. Ничего не изменилось. Люди всегда так выглядели. Верно? Что стряслось? Что не так?»

В оцепенении он смотрит в темноту зрительного зала. Безмолвная энергия, исходившая от зрителей, поменялась. Их тоже подменили, он это знает. И знает, что его самого не подменили. Вот, что не так.

Прижимая скрипку к груди, Уилер неровным шагом проходит по сцене, мимо дирижёра, в сторону кулис. Пока он идёт, музыканты поднимаются с мест, роняя инструменты. Уилер спотыкается о пюпитр виолончелиста, но восстанавливает равновесие. Дирижёр медленно идёт за ним, остальные музыканты следуют за ним по пятам.

Уилер подходит к кулисам. Там его уже ждут двое рабочих сцены. На их лицах застыло вяло-сердитое выражение, зубы стиснуты, как и у остальных. Уилер останавливается, разворачивается на месте. Сердце бьётся так, словно вот-вот вырвется из груди.

Луян, а вернее — двуногое существо, бывшее Луяном, подходит к нему вплотную. Адам чуть выше ростом, но Луян сложен гораздо крепче. Не в силах сдвинуться с места и мыслить связно, Уилер поднимает скрипку, словно та может его защитить. Дирижёр берёт инструмент — Уилер не сопротивляется — и давит гриф ногой, буднично, словно плющит картонку, чтобы выбросить в мусор.

Уилер пятится, подняв руки. Натыкается спиной на рабочих, которые молча и аккуратно пытаются взять его за руки. Он стряхивает их, едва успевает ввинтиться между ними. Ныряет в мешанину служебных коридоров за сценой. И бежит что есть духу.

* * *

Поднявшись на четыре этажа, он находит в каком-то дальнем тусклом коридоре, где уже многие годы мало кто появлялся, туалет. Заходит туда и блюёт. От этого становится лучше. Адам полощет рот, зажигает сигарету, крохотное помещение быстро заволакивает дым. От этого тоже становится легче.

Организм сжёг весь адреналин, колени до сих пор пошатываются от того, сколько ступенек пришлось одолеть. Но похоже, за ним никто не гонится. В этот момент безопасности он задаёт себе серьёзный вопрос: «Я только что испытал приступ паники?»

Ему не доводилось испытывать приступов к паники. На таком расстоянии от сцены произошедшее кажется безумным сном, галлюцинацией, порождённой паранойей.

Но… Нет. Луян сломал ему скрипку. Это точно было, Адам помнит этот момент с пугающей ясностью. Его отношения с Луяном всегда были сугубо профессиональными, но тот был профессионалом. Испортить такой драгоценный инструмент было бы для него немыслимо — для всех в оркестре. Всё же что-то не так.

Со всеми.

Кроме него самого.

Он бросает окурок в унитаз. Цепляется за раковину, смотрит на своё отражение. Постепенно, пока его глаза фокусируются, он осознаёт с долей тревоги, что смотрит не на своё отражение. Зеркало над раковиной кто-то замалевал высоким чёрным прямоугольником, и краска сочится вниз. Прямоугольник пышет жаром, глядеть в него — словно сидеть лицом к открытой печке. И откуда-то из-за зеркала слышится негромкий механический рокот. Словно приглушённый звук работающей щеподробилки.

Адам выходит из туалета, хлопает дверью и прислоняется к стене напротив, не спуская глаз с двери, будто что-то способно оттуда выбраться и напасть на него.

Был же ещё один — вспоминает он. Ещё один такой намалёванный кирпич, на стене у него в гримёрке, прямо за креслом. Уилер ещё сидел к нему спиной. Мог заметить в зеркале в любой момент, но не замечал. И такой был не один — был ещё и в номере отеля. Нарисованный поверх картины, висевшей над кроватью. Это персонал гостиницы так постарался? Когда, зачем? Почему он вспоминает об этом только сейчас?

Вирусное видео появилось не вчера. Почему он вообще решил, что оно свежее? Оно уже несколько месяцев гуляет. Всю его сознательную жизнь. Всегда. И… в каждом зале, где они давали концерт, в каждом городе, на окнах и рекламных щитах, в комнатках и пограничных пространствах, люди рисовали эти… проходы.

В каждом видео есть и вторая половина. Теперь он это помнит. Он бездумно просматривал её, снова и снова, и ни разу не замечал. Что-то пробивается. Оно просачивалось на задворки нашего мира, всё это время, у всех на виду, а он никогда этого не замечал, а теперь оно здесь…

У него психотический срыв.

Нет, происходит совсем не это.

Что-то пытается вмешаться в ход его мыслей. Символ «кирпича» врезался в разум. Засел крепко, не извлечь. Невозможно подумать о чём-то другом.

Он глядит назад, в тот узкий коридор, откуда только что пришёл. Темнота в конце коридора — ещё один чёрный плоский прямоугольник. Оттуда слышны шаги множества людей. Они не бегут. Просто идут быстрым шагом, чтобы загнать его.

Нужно выбираться из здания. Позвать на помощь.

К служебному входу.

* * *