Отдел антимеметики

Подгруппа постепенно теряла свои опоры. Это могло быть систематической чисткой, но с так же просто это могло быть простым совпадением. Подвижные физические и психические аномалии, огромные сами по себе и подчиненные SCP-3125, прочесывали Землю, очищали ее от противников и скармливали в пасть SCP-3125. Опора Ульрих, женщина, которая никогда не знала, что такое Фонд, но почти каждый день вспоминала Ульрих с тяжелым сердцем, была убита примерно в это время; найдена в горах, где она пряталась, и была утянута в Ад.

Ульрих не видела. Она не знала, пока не стало слишком поздно. Она почувствовала, как нить памяти оборвалась, и панически последовала по ней, прошла через ее колеблющийся конец и материализовалась в физической реальности, где ничего не было. Поваленная палатка. Догоревшее кострище, где все важное было сложено и сожжено.

— Кем она была? — спросил её один из оперативников ω-0. Ульрих никогда об этом не говорила.

— Я была знакома с ней лишь два дня, — ответила Ульрих. — Когда я была моложе. Она просто спасла мою жизнь.

Вот и всё, поняла она. Она была сотрудником Фонда. Опытным оперативником МОГ, ради всего святого. Она прошла через невообразимые кошмары, она сложила их в опыт и продолжала жить. Но это, палатка Джулии и тишина, а не Джулия, было худшим, что она когда-либо видела.

Не имея надежды и ресурсов, подгруппе пришлось снова разделиться, на этот раз на пары. Ульрих осталась с Уилер, цепляясь за нее, как за камень, вспоминая ее и будучи запомненной в свою очередь. Сотрудничающая пара может выжить без привязки некоторое время, но не вечность.

* * *

Они нашли убежище на дальнем краю ноосферы, в кладке тайных структур, оставленных там тысячелетиями назад давно умершей человеческой культурой. За ними следили, хотя они не осознавали.

Однажды ночью, Уилер удалось поговорить. Она сказала: «Адам». Это было первое, что ей удалось сказать, что не было прямой цитатой из ее собственной остаточной памяти.

Ульрих была шокирована этим.

— Ты помнишь его?

Предложение звучало мучительно медленно, как будто каждый слог взбирался на гору: «Я все помню».

Ульрих была поражена. Она знала, что мнестик класса Z лишал того, кто его принимал, возможности забывать. Она также знала, что они могут привести к тому, что давно стертые воспоминания восстановятся — по крайней мере, некоторые из них, в зависимости от метода и интенсивности процесса стирания. Она надеялась, что воспоминания Уилер о ее муже навсегда исчезли, потому что она знала, что они закончились в ужасном месте.

— …Я не знаю где Адам сейчас, — ей пришлось это сказать Уилер. Это было правдой. Никто не знал. Оперативники ω-0 с некоторой торжественностью наблюдали за стиранием разума Адама Уилера. Но из уважения к решению Мэрион и для сохранения безопасности Адама, они намеренно не наблюдали за его транспортировкой, лишив себя информации. «Он может быть жив. Я не знаю». Она не знала, какая альтернатива была хуже.

— Дэйзи, — сказала Уилер, — смотри.

Она что-то держала в руках, жалкую светящуюся идеоформу. Мысль о ком-то.

Это был он. Нить памяти, которая вела прямо к нему. Должно быть, это было какое-то чудо, что Уилер выбрала его из серой, бесчувственной массы жертв, которые теперь составляли ядро SCP-3125. Он был почти неузнаваем. Он был захвачен SCP-3125. На первый взгляд казалось, что оно занимает все нервы в его теле. Но в глубине его сознания было мерцающее семя, последний остаток того, кем он когда-то был. Оно не росло. Было слишком много давления. Но оно пыталось. Он сопротивлялся.

Ульрих уставилась на Уиллер. Она знала, что в том, как устроен разум Адама Уилера, было что-то странное и крайне редкое, своего рода мощное сопротивление внешнему вмешательству. На самом деле она знала, что тысячи и тысячи людей в мире наделены такой же стойкостью — но из этого вытекало, что среди миллиардов людей встретить таких уникумов было почти невозможно, их было трудно найти. Попытки ω-0 найти их и завербовать их как союзников потерпели неудачу. Они не выглядели особенными и не вели себя иначе, чем другие. Не было сигнальной ракеты, которая взлетала бы вверх. Возможно, все они были мертвы. Вполне возможно, что Адам Уилер был единственным из них, оставшимся во всем мире.

Но он был. Он был жив.

— Я вижу его, — сказала Ульрих.

Уилер не ответила.

— Я вытащу его оттуда, — сказала Ульрих. Ее живот сводило от одной мысли о попытке это сделать:

— Я приведу его к тебе.

Уилер не ответила. Шесть оригинальных, связных слов выдавили из нее все соки. Она была безумно разочарована тем, насколько неспособной она стала. Она чувствовала, как будто она была зажата под огромным свинцовым блоком памяти. Больно думать. Больно существовать.