Отдел примирившихся врагов (СИ)

— Ты ещё кто? — буркнула Вэл на саларунском, ошалев от наглости девчонки. Ведь не поленилась, заглянула в закуток и не струсила сделать им замечание. Невероятное бесстыдство, тесно граничащее с глупостью. Так ведь и по зубам получить недолго.

— Не твоё дело, где нам устраивать разборки, — огрызнулся Марсель, разделяя её негодование: на ментальном уровне их эмоции переплелись в единое целое. — Иди, куда шла.

— Нет, я настаиваю на том, что вы сменили позу, — упорствовала странная девица. — И побыстрее! Ну же… чего вы ждёте?!

По лестнице просыпались торопливые шаги, и в закуток заглянул теперь ещё и парень в джинсовой куртке с меховой подкладкой, выглядывающей из-за стоячего воротника. Весь его вид: от всклоченных светло-пшеничных волос до развязанных шнурков на ржавых ботинках, — определял в нём шебутного типа. Наверняка один из тех кадров, которые вечно концерты на ровном месте устраивали из-за мелочи, массовые драки разводили из-за обидного слова, да в целом являлись головной болью для своего окружения. Есть такая категория безбашенных придурков, которым жизнь не мила, пока они шороху везде не наведут. Другими словами, Вэл почувствовала, что у них много общего.

Парень громко присвистнул и направил на них камеру телефона, воодушевлённо прокомментировав:

— Отличное начало практики!

— Это вторжение в личную жизнь, Кинзи. Ты не можешь их здесь фотографировать!

— Ещё как могу!

— Хочешь меня сфотографировать? — Вэл выпустила из пальцев рубашку Марселя, одёрнула её снизу и направилась в сторону ещё более бесцеремонного пацана.

— Уже, рыжик. Ты довольно фотогеничная… Эй! — воскликнул этот Кинзи, когда она вырвала из его рук телефон. И хотел было отобрать игрушку обратно, но замер под взглядом напарника, остановившегося у неё за спиной. — Ментальное воздействие такого уровня незаконно! Я буду жаловаться вашему руководителю!

— Да мне насрать, — равнодушно выплюнул Марсель.

— Ему и правда пофиг, — подтвердила Вэл, выделяя уже второй десяток фотографий, чтобы удалить. Надо же, какой шустрый: столько нащёлкать меньше, чем за минуту не каждый сумеет. — А будешь выступать, ещё и бо-бо сделает. Он способный. Ни один целитель не найдёт следов.

— Чего? Вы точно полицейские, а не бандиты? — восхищённо хохотнул Кинзи.

— СОВД-шники особого отдела.

— Специальный отряд внезапного действия, — расшифровала ему девица, приятно удивив своей осведомлённостью. Далеко не каждый за пределами полицейского участка знал, как раскрывалась эта аббревиатура. — Мы выпускники журфака УГА, кафедры телевидения и радиовещания. Нас направили проходить практику в ваш отдел. Меня зовут Доминика Бланже, а это мой одногруппник — Кинтион Ладовски.

Вэл вернула владельцу телефон уже без компромата и вопросительно посмотрела на Марселя.

— Репортёры, — резюмировал он.

— А, эти, — поморщилась она, вспомнив о мухах, облепляющих у входа в участок во время транспортировки преступников. В последний раз старший детектив обещал ей башку открутить, если снова ляпнет лишнего, поэтому Вэл старательно держалась от мух подальше. — Пошли обратно.

8 глава: (вторая часть)

Обогнув наглую парочку, они вернулись в отдел, где заняли свои рабочие места. Мухи последовали за ними, но Офира их тормознула на входе и отправила в дальний угол на лавочку, специально подготовленную для них. Очередной дурацкий закон обязывал все полицейские участки сотрудничать с репортёрами федеральных телеканалов. Им банально нельзя было запретить вынюхивать информацию. Благо перед публикацией любого материала, они были обязаны сначала получить письменное подтверждение руководителя отдела. Иначе им светила статья за распространение дезинформации или того хуже — за раскрытие конфиденциальных данных, отразившихся на ходе следствия.

Поначалу капитану Баку удавалось отмазаться от исполнения этого закона: отдел свежий, экспериментальный, много новичков. Для начала им нужно сработаться. Но через полгода, похоже, его продавили и к ним стали заглядывать эти пронырливые гады.

Вэл не сразу сообразила, что к чему. Какими сведениями с ними можно делиться, а за что ей по башке настучат. И путём многочисленных ошибок, выраженных в гигантских штрафах, она решила, что ей с ними вообще не стоит говорить. В слоновую клоаку их.

Достав из внутреннего кармана пиджака конверт, Марсель его распечатал и вытащил несколько листов рукописного текста, естественно, на флемоанском языке. А может, и каком другом — Вэл не сумела разобрать ни одной закорючки на листе, что незаметно стащила у него из-под носа.

К слову, прям стащить она не рассчитывала. Хотела просто глянуть одним глазком. Но Марсель так глубоко погрузился в текст письма, что даже не заметил, как она первый листок стырила. И чем дольше он читал, тем тревожнее становилось Вэл. Постепенно, волна за волной, накрывали: страх, злость, отчаяние. И когда окончательно размылась граница, где заканчивались её эмоции, а начинались его, она всё же не выдержала и спросила:

«Да что она там такого написала в этом письме?!»