Отдел убийств: год на смертельных улицах

– Двинешься, – говорит он, – и мозги будут по всему полу.

Господи, думает Гарви, глядя на взведенное оружие: если эта штуковина сейчас сработает, мы до конца жизни будем рапорты писать. Но угроза помогает: Фрейзер прекращает трепыхаться и вжимается в гипсокартон. Патрульный убирает 38-й, и Гарви выдыхает.

– Да что случилось-то? – спрашивает Фрейзер, с трудом разыгрывая невинное удивление.

– А ты как думаешь?

Молчит.

– Как ты думаешь, Фрейзер?

– Не знаю.

– Убийство случилось. Тебя обвиняют в убийстве.

– Кого я убил?

Гарви улыбается.

– Ты убил Лину. И старика Букера.

Фрейзер резко мотает головой, пока Хау открывает один браслет наручников и отнимает правую руку арестованного от стены. И вдруг, почувствовав металл, Фрейзер снова начинает трепыхаться, отталкивается от стены и вырывает руку у Хау. Гарви с удивительной скоростью делает по гостиной полтора шага и резко бьет его по лицу.

Подозреваемый ошарашенно вскидывает глаза.

– За что? – спрашивает он.

На пару секунд Гарви разрешает себе задуматься над вопросом. Официальный ответ, который пойдет в рапорт, – детективу пришлось обезвредить подозреваемого в убийстве при попытке сопротивления аресту. Правильный ответ, который со временем забывают все закаленные улицей детективы, – подозреваемого ударили, потому что он говно бездушное, херов убийца, за один вечер забравший жизни старика и матери двоих детей. Но собственный ответ Гарви – где-то между ними.

– Это, – говорит он Фрейзеру, – за то, что пиздел мне в глаза, сука.

Пиздеж. Детективу. Первой степени.

Фрейзер больше не отвечает и не сопротивляется, когда Хау с Кинкейдом усаживают его на диван с наручниками за спиной. На случай, если 38-й подозреваемого лежит где-то неподалеку, детективы осматривают квартиру поверхностно, на что ордер не требуется. Орудие убийства не найдено, зато на кухонном столе находится ночная работа Роберта Фрейзера: небольшой объем кристаллического кокаина, хинин для разбодяживания, пара десятков целлофановых пакетиков, три шприца.

Детективы смотрят на патрульных, патрульные смотрят друг на друга.

– Хотите забрать? – спрашивает молодой.

– Да не, – говорит Гарви. – Мы предъявляем ему два убийства. К тому же у нас и ордера нет.

– Как скажете, – говорит патрульный, – мне все равно.

Они так и оставляют все на столе – западнобалтиморский натюрморт, дожидающийся преемника убогого уличного бизнеса Фрейзера. Гарви возвращается в гостиную и просит молодого патрульного вызвать автозак. Фрейзер снова обретает дар речи.

– Детектив Гарви, я вам не врал.

Гарви улыбается.

– Но и правду не говорил, – отвечает Кинкейд. – Нет в тебе правды.

– Я не вру.

– Бли-и-ин, – Кинкейд растягивает слово на два с половиной слога. – Нет в тебе правды, сынок.

– Эй, Фрейзер, – с улыбкой говорит Гарви, – а помнишь, как обещал занести 38-й? И куда же он делся?

– Вот именно, – подхватывает Кинкейд. – Если ты у нас такой до хрена честный, почему не принес пистолет?

Фрейзер молчит.

– Нет в тебе правды, сынок, – повторяет Кинкейд. – Нет уж. Только не в тебе.

Фрейзер просто качает головой, как будто собираясь с мыслями. Потом с искренним интересом смотрит на Гарви.

– Детектив Гарви, – говорит он, – а обвиняют только меня?

«Только». Если Гарви сомневался, связан ли Винсент Букер с убийствами, то вот и ответ.

– Да, Фрейзер. Только тебя.

Винсент участвовал, спору нет. Но стрелял не он – ни в Лину, ни в отца. И, в конечном счете, куда выгоднее оставить его свидетелем, чем обвинять и позволить Фрейзеру прикрыться им от присяжных. Гарви не видел смысла подкидывать адвокату альтернативного подозреваемого – живое воплощение обоснованных сомнений. Нет, думает Гарви, хоть раз для разнообразия они не соврали в допросной: ты пойдешь либо свидетелем, либо подозреваемым, Винсент. Либо одно, либо другое.

Винсент Букер раскололся – по крайней мере, насколько осмелился – и в результате поехал домой. Роберт Фрейзер вешал им лапшу на уши и теперь едет в КПЗ Западного района. На взгляд Гарви, есть во всем этом некая симметрия.

На стойке в отделении раскладывают содержимое карманов Фрейзера, и дежурный сержант все записывает. Из переднего кармана достают толстый сверток денег за наркотики.

– Господи, – говорит сержант, – тут больше полутора тысяч.

– Подумаешь, – произносит Гарви. – Я столько за неделю зарабатываю.

Кинкейд бросает на него взгляд. Скорее губернатора, мэра и половину британской королевской семьи забьют насмерть в мужском туалете автобусной остановки на Файет-стрит, чем балтиморский детектив увидит такие деньги. Дежурный сержант все понимает.

– Да уж, – отвечает он так, чтобы слышал Фрейзер. – И не приходится ради этого толкать дурь, да?

Гарви кивает.

– Детектив Гарви…

– Эй, Дональд, – говорит Гарви Кинкейду, – давай угощу тебя пивком.

– Детектив Гарви…

– Сегодня можно, – отвечает Кинкейд. – Угости, отчего же нет.

– Детектив Гарви, я не врал.

Гарви разворачивается, но охранник уже уводит Фрейзера к дальней камере КПЗ Западного района.

– Детектив Гарви, я же не врал.

Тот бесстрастно смотрит на подозреваемого.

– Пока, Фрейзер. До встречи.