Отдел убийств: год на смертельных улицах

И вдруг наваливается усталость, и оба детектива щурятся на утренний свет, пока машина скатывается на юг по Харфорд-роуд, а потом едет на запад по Норзерн-парквей. Пятнадцать дней напролет они работали в шестнадцатичасовых или круглосуточных сменах, жили на американских горках, переходя от одного подозреваемому к другому, бешено перескакивая от мгновений восторга к часам отчаяния.

– Я тебе скажу, что думаю, – говорит Лэндсман.

– И что ты думаешь?

– Я думаю, нам нужен выходной. Утро вечера мудренее.

Пеллегрини кивает.

Где-то у перекрестка Джоунс-Фоллс Лэндсман снова заговаривает.

– Не волнуйся, Том, – говорит он. – Раскроем мы его

Но Пеллегрини уже поддался измождению и сомнению, поэтому молчит в ответ.

Дело Латонии Уоллес в кабинете Джея Лэндсмана расползается, как метастазы рака. Фотографии с места преступления, отчеты из лаборатории, схемы, внутренние доклады, воздушная съемка Резервуар-Хилла с полицейского вертолета – бумага лезет из папки, марширует через стол и картотеку сержанта. Вторая колонна документов приступила к обходному маневру – штурмует рабочее место Пеллегрини в дополнительном офисе, а затем захватывает картонную коробку за стулом детектива. Дело стало целым миром, кружит на собственной орбите.

Но для остального отдела убийств ничего не меняется. На протяжении почти всего десятилетия детективы Балтимора исходят из того, что закон средних чисел гарантирует им от 200 до 250 убийств в год, то есть где-то два убийства каждые три дня. В памяти убойного еще свежи годы в начале 1970-х, когда дел было 300 с лишним, но этот показатель резко снизился, когда заработала травматологическая система штата, а реанимации больницы Хопкинса и Университетской стали спасать некоторых от кровотечений. Последние два года число трупов понемногу идет вверх, достигнув максимума в 226 в 1987-м, но в Балтиморе такая тенденция не отрывается далеко от кривой вероятности. По пятницам детективы ночной смены могут видеть, как секретарши Ким и Линда проставляют номера дел на пустых красных папках – 88041, 88042, 88043, – и железобетонно знать, что где-то на улицах бредут к небытию будущие жертвы. Старожилы шутят: черт, небось, номера дел выбиты на задницах обреченных ультрафиолетовыми чернилами. Если пропустишь человека через маркировальную машину, если покажешь «88041» на его правой щеке и скажешь, что это значит, бедный засранец сменит имя, запрется в подвале или сядет на первый же «Грейхаунд»[31] до Акрона, Оклахома-Сити или любого другого места в тысячах миль отсюда. Но так не бывает; цифры никуда не денутся.

Конечно, статистические флуктуации в рамках разумного допускают и тихие выходные из-за дождя, снега или чемпионата в Американской Восточной Лиге. Но допустимы и аномальные ночные смены во время полнолуния, когда каждый второй здравомыслящий балтиморец вдруг тянется за револьвером, или периодические необъяснимые эпидемии убийств, когда город будто всерьез настраивается опустеть в кратчайшие сроки. В конце февраля, когда следствие по делу Латонии Уоллес переваливает за вторую неделю, у убойного начинается как раз такая пора: на детективов обеих смен сваливается четырнадцать убийств за тринадцать дней.

Это две недели беспредела: трупы складируются в морге, как поленья, а детективы собачатся за печатными машинками. В одну особенно скверную ночь двое из группы Макларни разыгрывают сцену, которая может произойти только в реанимации американской больницы крупного города. Справа – слуга медицины в зеленом халате, латающий дырки в человеке. Слева – Дональд Уолтемейер в роли Первого детектива. Входит Дэйв Браун в роли Второго детектива, пришедшего помочь напарнику с расследованием Преступления.

– Йо, Дональд.

– Дэвид.

– Йо, брат, что тут? Это наш парень?

– Это огнестрел.

– Значит, у нас огнестрел?

– У тебя же вроде ножевое?

– Я буду с тобой. Макларни решил, тебе не помешает помощь.

– Ну, у меня огнестрел.

– Ладно. Отлично.

– Тогда у кого ножевое?

– Так. То есть огнестрел и ножевое – это разные дела?

– Да. И у меня – огнестрел.

– А ножевое тогда где?

– Вроде в соседней палате.

Второй детектив идет на правую часть сцены – там появляется новая команда врачей в зеленых халатах, латающих дырки еще больше.

– Ладно, приятель, – бесстрастно произносит Второй детектив. – Беру ножевое.