Отдел убийств: год на смертельных улицах

– Это уже когда было-то, – говорит старик.

– Твоя правда, но, может, подумаешь?..

Старик опускает голову на подушку и таращится в потрескавшийся потолок. Все ждут.

– Кажется, да.

– Кажется?

– Просто он там часто паркуется, – говорит старик.

– Да, я помню, ты говорил, – отвечает Лэндсман. – Слушай, а что ты вообще знаешь об Эндрю?

– Вообще-то ничего.

– Ну, что он за человек?

Старик нервно поглядывает на жену.

– Да я, правда, не знаю…

Лэндсман смотрит на Олли и что-то замечает в выражении ее лица. Ей хочется что-то сказать, но не хочется, чтобы это слышал муж.

– Ну ладно, большое спасибо за помощь, – говорит Лэндсман, направляясь к двери спальни. – Ты уж выздоравливай, ладно?

Старик кивает и смотрит, как его жена следует за детективами. Она прикрывает за собой дверь и провожает Лэндсмана до конца коридора.

– Так, Олли, – обращается к ней Лэндсман, – помнишь, что ты рассказывала об Эндрю?

– Я не…

– Что он как альфонс, который наживается…

– Ну, – отвечает Олли малость смущенно, – я знаю, что машину ему купила она, и он теперь ездит на ней в центр. Каждый вечер.

– Да? А не знаешь, ему нравятся девочки?

– Нравятся, – говорит она неодобрительно.

– Я имею в виду – маленькие.

– Ну, этого я не знаю…

– Ладно, ничего, – говорит Лэндсман. – Где теперь его машина? Не знаешь?

– Он сказал, ее забрал коллектор.

Пеллегрини и Эджертон переглядываются. Все складывается почти идеально.

– Ее забрали? – уточняет Лэндсман. – Он так тебе и сказал?

– Это она сказала моему мужу.

– Так сосед сказал? Или жена Эндрю?

– Жена, – отвечает Олли, запахивая халат в зябкой прихожей. – Она говорит, ее забрали «Джоннис Карс».

– «Джоннис»? Которые на Харфорд-роуд?

– Видимо.

Детективы благодарят женщину и направляются прямиком в «Джоннис» в Северо-Восточном Балтиморе, где обходят всю стоянку в поисках машины, которую, по словам жены Эндрю, конфисковали. «Линкольна» нет. Лэндсман теперь убежден на сто процентов.

– Эта мразь скинула тело, избавилась от машины, а на вопросы отвечает, что ее конфисковали. Все, на фиг, надо сегодня же поговорить с этим гадом.

Они возвращаются на Ньюингтон-авеню уже в начале двенадцатого и просят впустить их в 716-й. Эндрю – низенький лысый мужичонка, лицо – сплошь острые углы. Он еще не спит, попивает теплое пивко в подвале и смотрит новости. Его как будто не удивляет, что к нему спускаются три детектива в штатском.

– Привет, Эндрю, я сержант Лэндсман, это детектив Эджертон и детектив Пеллегрини. Мы расследуем убийство девочки. Как у тебя сегодня дела?

– Да ничего.

– Слушай, хотели тут задать пару вопросов о твоей машине.

– Моей машине? – с любопытством переспрашивает Эндрю.

– Ага. О «линкольне».

– Ну, ее забрали, – ответил он так, словно больше говорить тут не о чем.

– Кто?

– Автосалон.

– «Джоннис»?

– Да. Моя жена не сделала взнос, – добавляет он, уже напрягаясь.

Лэндсман подводит разговор к стоянке в заднем переулке. Эндрю тут же подтверждает привычку держать машину на задах, чтобы избежать воровства и вандализма, и далее – что во вторник вечером, во время исчезновения девочки, машина тоже стояла там.

– Помню, потому что я вышел что-то взять из нее, и было такое ощущение, будто за мной кто-то следит.

Лэндсман в шоке смотрит на него.

– Как-как, еще раз?

– Я в тот вечер вышел к машине что-то забрать и вдруг занервничал от ощущения, будто за мной следят, – повторяет он.

Лэндсман смотрит на Пеллегрини с выражением «я сейчас не ослышался?» Они не проговорили и трех минут – а он уже признается, что был в переулке в ночь пропажи ребенка. Да у него наверняка хватало причин нервничать, что за ним там следят во вторник. Кто бы, блин, не нервничал, перенося тело девочки из дома в багажник?

– Почему ты нервничал?

Эндрю пожимает плечами.

– Просто ощущение было такое странное, знаете…

Эджертон начинает обходить подвал, выглядывая красно-бурые пятна или детскую золотую сережку. Подвал – холостяцкая берлога бедного человека: посреди комнаты – диван и телевизор, а вдоль длинной стены – старый комод, превращенный в бар, с пятью-шестью бутылками алкоголя на нем. За диваном – пластмассовый таз для стирки, в котором плещется сантиметров семь-десять мочи. Да что за на Ньюингтон-авеню общая привычка ссать в ведра?

– Ты тут обычно один, да? – спрашивает Эджертон.

– Ага, я тут отдыхаю.

– И жена нечасто заходит?

– Нет, не трогает меня.

Лэндсман возвращает Эндрю к ночи в переулке:

– Зачем ты вышел к машине?

– Не помню. За чем-то в бардачке.

– Не в багажнике?

– В багажнике? Нет, в бардачке… Я открыл дверь и тут просто почувствовал, что за мной следят. Знаете, испугался и такой – ну на хрен, завтра утром заберу. И пошел домой.

Лэндсман смотрит на Пеллегрини, потом снова на Эндрю.

– Ты знал девочку?

– Я? – вопрос застает его врасплох. – Которую убили? Я же здесь недавно живу. Почти никого не знаю.

– Как думаешь, что надо сделать с тем, кто ее убил? – спрашивает Лэндсман со странной улыбкой.

– Эй, – говорит Эндрю, – что положено, то и делайте. Проследите, что взяли того, и тогда вам даже суд не понадобится. У меня самого есть дочь, и будь это она, я бы сам разобрался… У меня есть друзья, которые бы помогли.