Отдел убийств: год на смертельных улицах

Макларни знает, что перед его спецгруппой еще много недель работы. Для начала – обвинительный акт большого жюри составлен не на того человека, и теперь нужно твердо установить его невиновность, иначе с его помощью адвокат разворотит все дело. А также обвинение значительно укрепится, если следователи найдут пистолет или другие улики, связывающие Фрейзера с преступлением. Но дело закрыто.

В вечер после того, как Йоланда проходит «ящик», устраивают что-то вроде праздника, когда Макларни приезжает в «Кавано» – главный кабак ирландских копов – и встает в конце стойки. Он прислоняется к деревянному поручню между пинболом и коробкой сбора в пользу бедных от центра святого Франциска. Это будний вечер, в баре пусто, не считая нескольких детективов и патрульных из Центрального и Южного да пары ребят из спецподразделений. Ненадолго заскакивает Кори Белт, но, выпив газировку, ускользает, оставляя Макларни поражаться вслух, что же сделалось с хваленым Западным районом, раз его лучшие люди даже пиво больше не пьют. Приходит Макаллистер – и остается на стуле по соседству с Макларни. Это само по себе особый повод, потому что Мак в последнее время приходит редко – с тех пор, как они со Сью переехали из города в новенький дом, построенный среди природных красот севера округа Балтимор. К раздражению Макларни, в последние годы его бывший напарник по Центральному району вращается в более степенных пригородных кругах.

Но в этот февральский вечер, когда вселенная Макларни вернулась на место благодаря редкой и драгоценной победе, когда в его разуме снова утвердилось братство копов, появление Макаллистера в «Кавано» – знак судьбы. Старый добрый Мак. На улицах Балтимора нередко случались чудеса, и сейчас Мак, истинный паломник, наверняка прошел немало опасных лиг, дабы воздать почести в сем истинном храме кельтского правоохранения. Макларни пододвигается вдоль стойки и обхватывает бывшего напарника мясистой ручищей.

– Мак, – говорит, Макларни.

– Ти Пи.

– Мак, – повторяет Макларни.

– Да, Ти Пи.

– Мой напарник.

– Твой напарник.

– Кореш мой.

Макаллистер кивает, гадая, сколько же это еще продлится.

– Знаешь, когда мы работали вместе, это ты меня всему научил.

– Правда?

– Да, всяким важным штукам.

– Например, Ти Пи?

– Ну знаешь, всяким.

– А, вот ты о чем, – смеется Макаллистер. Нет ничего смешнее и нелепее, чем братание копов. Разговоры вырождаются в наборы слов. Комплименты становятся оскорблениями. Идущие от души фразы комично извращаются.

– Да не, правда многому меня научил, – говорит Макларни. – Но уважаю я тебя не за это. А уважаю я тебя за другое.

– За что, Терри?

– Когда ты меня трахнул, – говорит Макларни трезво, – ты был со мной очень нежен.

– А как же, – ни на секунду не теряется Макаллистер.

– Мог бы просто нагнуть на капоте и растлить, но ты был нежен. И очень терпелив.

– Ну, я же знал, что это твой первый раз, – говорит Макаллистер. – Я хотел, чтобы он был особенным.

– И он был особенным, Мак.

– Рад слышать.

Братство понимает, племя слышит недосказанное. И когда детективы наконец не выдерживают и смеются, с ними смеется весь «Кавано». Потом они допивают оставшееся в банках и спорят из-за следующего заказа – каждый достает кошелек и велит второму убрать деньги.

Как и положено бывшим напарникам.

Четверг, 18 февраля

Ровно через две недели после начала расследования дела Латонии Уоллес Джей Лэндсман выскальзывает поздним вечером из офиса. Он едет на запад, за город, где жена и пятеро детей уже начинают забывать, как выглядит их отец и муж.

Сержант не мог поспорить с логикой эджертоновской теории о крышах, с объяснением местоположения тела. Но он ни разу не верил, что ордер на дом 702 по Ньюингтон к чему-то приведет. Для начала, в этой дыре проживало почти два десятка человек. Даже если один убийца-растлитель заманил туда ребенка, убил и хранил тело продолжительный период времени у себя в комнате, как он скрыл это от остальных восемнадцати жильцов? Лэндсман не сомневался, что убийство – дело рук одного человека, а в доме 702 как будто шел общегородской съезд балтиморского дна. И он не удивился, когда лаборатория действительно нашла кровь на одежде и простынях, но та не совпала с типом крови жертвы – как и ни один скрытый отпечаток из дома.

Из-за результатов облавы в доме 702 и Лэндсман, и Том Пеллегрини жалели, что не уделили больше времени квартире и магазину Рыбника. В особенности спешка в домах на Уайтлок-стрит – как и спешка во всем остальном в этом деле – огорчала Пеллегрини, переживавшего из-за того, что они упускают. Теория Эджертона выглядела так прочно, так логично, да еще то предыдущее сообщение о жестоком обращении с ребенком в доме 702, – Пеллегрини поверил. Когда дом оказался пустышкой, они с Лэндсманом вернулись к старому торговцу.