Отдел убийств: год на смертельных улицах

Если раскрываемость хорошая, если «красные шары» не становятся висяками, то Д’Аддарио может вертеть сменой как вздумается. Говоришь, твои детективы и сержанты могут поступать по своему усмотрению? Это же, очевидно, яркий пример лидера, доверяющего подчиненным. Говоришь, предоставляешь сержантам самим натаскивать и наказывать своих людей? Очевидно, этот человек знает о важности делегирования ответственности. Говоришь, плата за сверхурочные на 90 процентов превышает бюджет? Ну и ничего, все мы помним, без чего нельзя приготовить омлет. Еще и оплата за выступления в суде? Так это только доказывает, что до суда доходит больше убийств. Но упусти раскрываемость – и вдруг образ лейтенанта преображается в портрет того, кто не способен руководить и поддерживать дисциплину, командира, слишком много дающего на откуп подчиненным, менеджера, не следящего за бюджетом.

В полуночную смену перед тем, как полковник дал краткую речь, пять-шесть детективов в административном офисе плавали в море бумажной работы из-за свежей эпидемии возбужденных дел. Эдди Браун, Джеймс, Фальтайх, Кинкейд, Нолан – настоящий срез общества, сборище ветеранов, повидавших на своем веку как хорошие времена, так и плохие. Неизбежно речь зашла о том, правда ли этот год скатится. Кто-то говорил, что в итоге год всегда выравнивается, что на каждую полосу стопроцентных худанитов выпадает урожай данкеров. Другие отмечали, что раскрываемость была бы повыше, если бы смена приберегла пару раскрытий с декабря, чтобы укрепить статистику текущего года. Но что ни говори, а никто не вспомнил, когда в последний раз раскрываемость падала до 36 процентов.

– И я вам так скажу, – заявил Фальтайх, – у меня такое чувство, что дальше только хуже.

– О, намного хуже, – согласился Нолан. – Мы уже давно ходим по краю, теперь пришла расплата.

И вдруг все бросили печатать или подшивать – голоса состязались в перечислении давних обид. Жаловались на оборудование, на машины без раций и на городской департамент, до сих пор не предоставивший полиграф для уголовных расследований, из-за чего детективам приходится побираться у полиции штата. Жаловались на сокращение сверхурочных, на нежелание департамента оплачивать подготовку к суду, чтобы хорошие дела не рассыпались за месяцы между арестом и слушанием. Жаловались на нехватку денег для информаторов и, соответственно, нехватку информаторов. Жаловались на то, что трасологи и баллистики не успевают за преступлениями, на то, что прокуратора больше не обвиняет в лжесвидетельстве перед большим жюри, на то, что прокуроры слишком часто разрешают свидетелям менять показания. Жаловались на растущее число убийств из-за наркотиков, на то, что давно минули дни бытовых данкеров и раскрываемости в 90 процентов с гаком. Жаловались, что звонят после убийств уже не так активно, что меньше людей готовы рискнуть и выступить свидетелями насильственного преступления.

Как вентилирование негатива – крайне успешное упражнение. Добрых сорок минут спустя компания все еще оттаптывалась на любимых врагах:

– Гляньте на Вашингтон, – сказал Браун. – А ведь до него и пятидесяти километров не будет.

Для детектива совместное расследование с отделом убийств округа Колумбия вдруг стало синонимом командировки в ад. В 1988-м Вашингтон уверенно претендовал на звание столицы убийств США; всего-то два года назад Вашингтон и Балтимор заявляли одинаковые уровни и боролись за десятую строчку в рейтинге самых опасных для жизни городов. А теперь, после эпидемии кокаина и череды ямайских нарковойн в Северо-Западном и Юго-Восточном квадрантах, полиция Колумбии столкнулась с уровнем убийств вдвое выше, чем в Балтиморе. В результате вашингтонский убойный, когда-то один из самых профессиональных в стране, заявлял раскрываемость около 40 процентов. В потоке насилия не хватало времени на продолжение старых расследований, на подготовку к суду, – оставалось только собирать трупы. Судя по тому, что балтиморские детективы узнали за прошлые контакты, мораль в отделе округа Колумбии ниже некуда.

– То же самое будет и здесь, но никто ни хрена не делает, – сказал Браун. – Вы еще подождите, когда до нас дойдет крэк. У нас уже есть проблема с ямайцами на Северо-Западе, но кого это колышет? Никого. Город просто крякнется – а департамент даже не прочухает, какого хрена случилось.

Фальтайх обратил внимание собравшихся, что отдел убийств в чем-то сам себе враг:

– Мы каждый год заявляем раскрываемость выше среднего – вот они каждый год и думают, что мы справляемся.

– Именно, – сказал Нолан.

– Поэтому, – продолжил Фальтайх, – когда мы просим больше детективов или новые машины или рации или подготовку или еще что, начальники смотрят на статистику и говорят: «Да ну на хрен, в прошлом году справлялись – и теперь как-нибудь вытянут».

– Мы так долго выживали без нифига, что теперь за это приходится расплачиваться, – сказал Нолан. – Серьезно, еще две таких ночи, как прошлая, и мы из этой ямы уже не вылезем.

– Мы и так можем не вылезти, – сказал Фальтайх. – Сейчас повезет, если поднимемся до шестидесяти процентов.