Отдых и восстановление (СИ)

Потому что меня посадили отнюдь не рядом с прямым вассалом барона и её консортом, а словно в отрочестве, на самый дальний конец стола. Ниже сидели только маги, вообще к первому сословию не относящиеся никаким боком, даже гувернёров-гувернанток не было (наверное, их в детской кормили вместе с хозяйскими детьми — не на кухне же). Напротив меня оказался заносчивый тип, одетый так дорого, как ему только позволяло происхождение — тот самый Отто, о котором обмолвился трактирщик. Не знаю, правда ли он был подпаском. Возможно, и был когда-то, но хорошая библиотека и общество магистра Ковена боевых магов о-очень заметно на него повлияли. Даже не подумаешь, что Отто родился и вырос в одной из здешних деревушек. Самомнение у него уж точно было не пастушьим.

Со мной он, впрочем, держался приветливо и охотно поддержал начатую мною вежливую застольную беседу ни о чём: я всё же не просто какая-никакая сеньора, а ещё и прослушала три полных курса Магической Академии (на большее просто денег не хватило, мне и за эти-то три года предстояло выплачивать и выплачивать долги и проценты по ним). Про академию я ему, главным образом, и рассказывала, к немалому разочарованию вдовицы, насторожившей было уши. Про то, как мало он потерял, обучаясь у магистра Ковена, а не у тамошних преподавателей, предубеждённых против западных варваров и не считающих нужным это скрывать. Особенно если ты посредственность, не представляющая никакого интереса для Старых семей — а Отто совершенно точно не был сильным магом, тот же Каттен одним щелчком размазал бы его Щиты, случись такая нужда.

Впрочем, сила силой, а опыт — это опыт. Опыта же боевик на границе с орочьими землями поневоле должен был набраться очень быстро. А ещё Отто напомнил мне кое-кого из соучеников в академии тем, сколько на нём блестело и позванивало всякого добра: серьги, кольца, наверняка ещё и амулет, просто незаметный под одеждой… Кстати, всё серебряное и с камнями, грубо нарушающими Указ о дозволенных одеяниях. Видимо, барону слишком нужен был боеспособный стихийный маг, и на нарушение Указа сир Георг… скажем вежливо, закрывал глаза. Целитель, кстати, тоже носил штук шесть или семь разных колец (включая печатку с волчьей мордой), серьгу в левом ухе и массивную цепочку, то и дело выглядывающую из-под ворота — всё тоже серебряное. Меня ещё вчера, во время лечения, это удивило. Теперь уже, пожалуй, не удивляло.

А Каттен, ясное дело, спросил, как моя спина. Я ответила, что намного лучше, а чудесного мгновенного исцеления я и не ждала. Я же сама маг и знаю, что слишком быстрое лечение способно убить ничуть не хуже полного небрежения: телу может банально не хватит ресурсов, чтобы успевать за навязанным ему темпом восстановления. Ну, или целитель может отдать пациенту часть собственных жизненных сил — а зачем бы ему отрывать от себя, любимого, годы жизни и здоровья ради какого-то постороннего человека? Каттен удивился моему ответу. Он всю жизнь был уверен, сказал он, что боевики абсолютно бездарны в целительстве и потому не знают о нём самых простых вещей.

— Моя мать была травницей, — объяснила я. — А когда отец забрал меня в замок, со мной занималась тамошняя целительница: основы лечебной магии, медитации, базовые знания…

Это она и подсказала деду, как приличным образом избавиться от совершенно ему в замке не нужной двоюродной внучки, которая мало того, что была бастардом, — это-то ерунда, кого подобным удивишь? — так ещё и магессой. К тому же одарённой не целительскими талантами, как должна бы в матушку-травницу, а склонностью к магии стихий, которая свалилась на мою несчастную головушку, одни отродья Бездны знают откуда. Так что сама обучать меня всерьёз дедова целительница отказалась: только время тратить зря.

А Отто меж тем возразил Каттену, что время от времени подлечивает егерей по мелочи. Целитель на это с едкой улыбочкой поинтересовался, сколько сил у могучего боевика уходит на то, чтобы затянуть кошачью царапину. Отто слегка сдулся, а я подтвердила: заклинания чужих Школ кому угодно даются тяжело. Ясное дело, мы и обсудили и это.