Отдых на Бермудах

– Не будь глупой. Это же очевидно, что я чувствую к тебе. Мне нравится, когда ты рядом. – Он обхватил ее за талию и притянул к себе. – Я пригласил тебя переехать ко мне, разве нет? По крайней мере, пока не родится малыш.

Она уперлась руками ему в грудь:

– Но этого недостаточно.

Куп нахмурился:

– Почему?

– Потому что мне нужно больше. Ты просишь меня решиться на серьезные перемены в жизни, уехать за тысячи километров от всего, что я знаю, ради какой-то твоей прихоти. – Эмоции душили ее при виде его растерянного лица.

– Что ты хочешь от меня услышать? Что я люблю тебя? – От язвительных ноток в его тоне у Эллы на глаза навернулись предательские слезы. – Если тебе нужно, я скажу эти слова.

– Слова не главное. – Она отстранилась от него. – Главное – это чувства. Здесь важно быть честным с самим собой.

Куп посмотрел на серьезное выражение лица Эллы, увидел слезы, блестящие в ее доверчивых голубых глазах, и почувствовал панику, которую держал под контролем со смерти матери.

Он не проявлял эмоций и даже не говорил на эту тему, потому что это слишком сильно напоминало ему глубокую темную дыру, в которой он провел большую часть своего детства.

– Ты не знаешь, о чем ты просишь, – сказал он, отчаянно пытаясь оттянуть время и найти способ избежать разговора. – Я не очень силен во всей этой чепухе.

– Я это знаю, Куп. – Ее тяжелый, полный отчаяния вздох практически разорвал ему сердце. – И я понимаю. Моя уверенность тоже очень сильно пошатнулась, когда Рэндалл бросил меня. Иначе я бы уже давно рассказала тебе всю историю. Но ты должен понять. Я не могу приехать и жить здесь, воспитывать с тобой ребенка и все время находиться в каком-то странном подвешенном состоянии, потому что, – она показала в воздухе кавычки, – «ты не очень силен во всей этой чепухе». – Она встала, нервным жестом оправила свое платье. – Я должна вызвать такси.

Она повернулась, чтобы взять с кровати свой чемодан, но Куп обогнал ее и схватился за ручку:

– Тебе не нужно никакое такси. Ты никуда сегодня не поедешь.

Она моргнула, в глазах стояли слезы.

– Нет, поеду. Я должна. Я устала, может быть, когда-то…

– Не уходи. – Его голос сорвался. – Не то чтобы я не хотел говорить об этом, я просто не могу.

– Почему? – допытывалась она нежным тоном, бередя рану, которая, казалось, затянулась много лет тому назад.

– Потому что я все испорчу. Потому что я скажу что-то не то или не так. Это просто слова – они ничего не значат. Важно то, что мы делаем, а не то, что мы говорим друг другу.

Элла кивнула, но он видел беспокойство в ее взгляде – казалось, что за его внешними уверенностью и очарованием она разглядела маленького испуганного мальчика.

– Куп, почему ты вообще думаешь, что существует правильный и неправильный ответ?

Она коснулась рукой его щеки, но он отпрянул:

– Ты так говоришь, но правильный ответ действительно существует. Но мой почему-то всегда был неверным. Я говорил ей, что люблю ее, что могу заботиться о ней, но это ничего не изменило.

– О ком ты говоришь, Куп?

Его сердце забилось, он опустил голову, сжал пальцы, чтобы остановить дрожь в них, и пробормотал:

– О моей маме.

* * *

Элла уставилась на него, не в состоянии произнести ни слова: в горле стоял комок. Она видела болезненную тень прошлых воспоминаний на его лице и сожалела, что не могла прогнать ее. Она потянулась и взяла его за руку:

– Расскажи мне о ней?

Куп откашлялся, но не выдернул руку из ее пальцев.

– Да там нечего рассказывать. У нее была интрижка с моим отцом, он навешал ей лапши на уши, что уйдет от жены. Мама забеременела мной, прежде чем выяснила, что он лжет.

– Он очень эгоистичный человек, – сказал Элла, а затем вспомнила, как Куп однажды сравнил себя с отцом. – Не такой, как ты.

– Спасибо. – Он улыбнулся ей, но это ничуть не рассеяло тень в его глазах. – В любом случае он не интересовался мной, но продолжал время от времени спать с моей матерью, поэтому она убедила себя, что он любит ее. – Куп пожал плечами, но движение получилось резким и напряженным.

Элла прижала руку к его груди, пытаясь успокоить его неистовое сердцебиение:

– Ты не обязан говорить, если это огорчает тебя. Я понимаю. – Его мать просто влюбилась в человека, который воспользовался ею однажды и продолжал использовать. Стоило ли удивляться, что, наблюдая это на протяжении всего своего детства, Куп стал настолько циничен по отношению к себе? И боялся связывать себя любыми обязательствами. – Я не должна была настаивать. Это было несправедливо.