Отечественная война 1812 года глазами современников

На пятый день враги под примкнутыми штыками повели его из гауптвахты неизвестно куда, и Ф…… считая этот день последним в своей жизни, стал уже заочно прощаться с своими родителями. Приведя его в канцелярию коменданта, французы нашли на нем под армяком гусарский мундир, признали его дезертиром и присудили расстрелять.

В это время вошел туда французский генерал-кригскомиссар и потребовал, чтобы дали ему русского кавалериста для чистки коней. Ф….. отправили к генералу, и конюхи его предупредили нашего пленного гусара, чтоб он не входил в стойло к одному бешеному коню. Ф….. за все свои услуги не получал себе даже и хлеба, и когда конюхи в воскресенье ушли по обыкновению в трактир танцевать, он из мщения к ним стал бить бешеного коня до того, что неукротимое животное, усмирясь, допустило его к себе. Ф….. вымуштровал коня как нельзя лучше и сел на него. Конюхи, возвратившись на вечерний водопой, увидели Ф…… сидевшего на яростном коне и, как о чуде, побежали доложить об этом своему генералу.

Генерал, увидя из окна лихого всадника на усмиренном коне, который уже скакал правильным галопом, подарил Ф….. три наполеондора, потом велел в комнате своей накрыть на стол, напоить и накормить гусара, и стал расспрашивать, кто обучал его такой правильной и искусной езде. Ф….. отвечал, что его учил храбрый генерал Мелис<с>ино, тот самый, который с отчаянным полком своим тревожил и опрокидывал австрийскую армию. Генерал-кригскомиссар и другие, бывшие с ним генералы, слыша такие слова, пришли в ужас, а Ф….. между тем пил вино за их здоровье и осушил целую бутылку за победу храбрых русских воинов.

Адъютанты генерал-кригскомиссара и вся прислуга полюбили удалого Ф….. за мастерскую езду его и стали отпускать на базар за табаком. Тут наш гусар узнал от пронырливых жидков, что донские казаки быстро и неутомимо преследуют французов, что генерал граф Платов под Ошмянами взял в плен 10 тысяч солдат из войск Германского Союза и неаполитанцев, что генерал Ланской нанес французской кавалерии сильное поражение под Вильною, в котором найдено тридцать орудий, пять тысяч больных и около десяти тысяч пленных. Это были жалкие остатки тех страшных полчищ, которые при вторжении в наше Отечество не дорожили ничем, покорили себя не власти Божией, а надменному корсиканцу. Потом войска этого народа, столь хвалящегося свою образованностью, были побеждаемы и забираемы в плен жидами. Трупы людей и лошадей покрывали все пространство от Москвы до Вильны и далее, и в это время, во избежание заразы, велено было жечь эти трупы.

…Однажды вечером послышались в Гродно, под местечком Скадни, пушечные выстрелы, и Ф….. му показалось, что сама природа пришла в восхищение от грома русских пушек. В городе поднялись тревога и суматоха. Неприятельские войска начали собираться с разных сторон и густыми колоннами тесниться на площади. Многие больные, лежавшие в госпиталях, умерли при одной мысли о приближении донских казаков (!). Конюхи генерал-кригскомиссара, седлая лошадей, от страха роняли из рук вещи; Ф….. с намерением продлить время и выждать прибытия в Гродно казаков, подавал им не то, чего они требовали; но казаки не являлись, и он, с грустью в сердце, принужден был на генеральском коне ехать вместе с ними, неизвестно куда.

Вечером на дороге он узнал, что французская армия двинулась к Белостоку. Генерал-кригскомиссар в семи верстах от города догнал свой обоз. Он тут с адъютантами своими пил ром и потчевал Ф….. как доброго наездника, и Ф…… восхищаясь русскими победами, осушил целую бутылку до дна. Генеральский камердинер стал его бранить за то, что он ему ничего не оставил выпить. На это Ф….. сказал, что премудрый Соломон из пустой бутылки никому не наливал (?), и этот ответ понравился генерал-кригскомиссару, который по прибытии в Белосток обещал нашему гусару купить шубу. Ф….. отказался от подарка и из одной учтивости сказал, что одно слово генерала согреет его теплее всякой шубы.

Ф….. видел, как бежала разбитая неприятельская армия между пылающими селениями. Солдаты от изнеможения падали на дороге, и через них переезжали огромные фургоны, перерезывая колесами мертвые тела. Многие, обогреваясь в корчмах, со скрежетом зубов бросались на разложенные огни, и никто их оттуда не вытаскивал. При этом случае разрывало в их сумках патроны, предназначенные для гибели русских. Так суровый рок бичом мщения своего гнал врагов за их безбожие из пределов русской земли, среди пылающих деревень, зажженных ими самими, и казалось, сама природа хотела пасть на них и раздавить их всех, и от этого ужаса все конюхи были приведены в трепет.