Отечественная война 1812 года глазами современников

Мы потребовали у управителя ведомости о ценах припасов. Он отвечал: «Я имею приказание от господ моих отпускать вам все, чего вы потребуете, и записывать; у меня никакой ведомости нет, а баре сами будут иметь удовольствие расчесться с вами». — «Так мы принуждаемся, друг, — сказали мы, — посылать к соседям за нужным для нас запасом и за фуражом для лошадей». Сии магические слова подействовали равно и на управителя. Он вынул бумагу и сказал: «Вот ведомость о ценах, но мне не иначе велено отдать вам ее, как разве вы вздумаете по соседству покупать для вас нужное, с таким притом приказанием, чтоб денег от вас не требовать, а буде вы вздумаете заплатить за забранное вами, то принять их не прежде вашего отъезда». Кончив сии слова, отдал он нам реестр. Какие ж цены мы в нем нашли? Сена пуд по 25 копеек, овса четверть по 3 рубля; цены говядины, птиц, масла и разного рода хлеба были вполовину и еще ниже существовавших тогда по Тверской губернии.

Во всем благочестивом доме не было ни души, которая не старалась бы нам превежливым образом услуживать, и мы жили в Якутино с удовольствием до времени оставления Москвы злодеем; после чего, расплатясь с добрым управителем, уехали мы из дому друзей человечества.

Сам я чувствую: хоть я и правду писал, но перо мое весьма плохо, и потому покорнейше прошу господ издателей «Сына Отечества» то же сказать, да получше, чтоб мне не краснеть за правду, а сие нередко случается, особливо с теми, которые берутся не за свое дело. Я не чувствую в себе охоты и способности быть автором, а только долгом считаю довести до сведения любезных соотчичей похвальные поступки моих благодетелей и потому прошу простить мне и помочь, нарядя мою правду в стоящее платье[17].

Отставной майор Михаил Дм. Потемкин.

Сын Отечества. 1813. Ч. 9. № 39. 25 сентября. С. 14–21.

М. М. Ельчанинов Рассказ, взятый из дневных записок покойного генерал-майора М. М. Ельчанинова, о событиях 1812 года

Проведя в службе государю и Отечеству более 30 лет и выйдя в отставку по расстроенному здоровью, я поселился доживать остальные дни жизни в красненском моем имении, в сельце Внуково, в 60 верстах от Смоленска, на границе Могилевской губернии.

Живущему в деревне несколько лет совершенно спокойно, мне отнюдь не приходило на мысль, что Наполеон Бонапарт придет в Россию, выгонит меня из дома и вынудит искать спасения от разноплеменных полчищ.

До половины 1812 года, по-видимому, ничто еще не нарушало покой мирных жителей Смоленской губернии; и только в начале июля слухи о переходе неприятеля через реку Неман возбудили толки и опасение в народе: за всем тем смоляне все еще надеялись, что русское победоносное воинство отразит наступающего врага и не впустит его в наши пределы. Но в половине июля явно начались беспокойства и в Смоленске. 18 июля, по приглашению губернского предводителя дворянства <С. И. Лесли>, отправился я в Смоленск в губернское собрание, для выбора штаб- и обер-офицеров в народное ополчение и для совещания о способах продовольствия войск фуражом и провиантом. Смоленск в то время, в прямом смысле, кипел разнообразною лихорадочной деятельностью. Здесь каждый из дворян жертвовал, по своим средствам, чем кто мог: богатый сыпал щедрою рукою золото, бедный отдавал последнюю лепту[18]; помещики от 15- до 50-летнего возраста, без призыва правительства, становились в ряды проходивших чрез Смоленск полков и впоследствии участвовали в сражениях, не только не исполнив формальностей, требуемых при определении на службу, но и не успев даже обмундироваться. Да и все смоляне всякого звания и состояния ввиду грозящей опасности наперерыв один перед другим добивались чести доказать преданность свою государю и Отечеству, не щадя ни жизни, ни состояния. Осиротевшие семейства горожан спешили выехать из Смоленска по Рославльской дороге, удаляясь от неприятеля во внутренние губернии; а на другом конце города от Молоховских ворот тянулись в телегах раненые французы, и сопровождавшие их казаки тогда же продавали лошадей, оружие и другие вещи, отнятые ими у неприятеля или подобранные на поле сражения после убитых.