Отечество. Дым. Эмиграция. Книга 1. Русские поэты и писатели вне России

– Поймите же, что я русский и до спазмы в сердце люблю Россию. Но я ее сейчас не узнаю. Иногда я думаю, – да полно, Россия ли это? Изменилась даже самая тональность русской речи. Сейчас я рвусь в Италию, но там я буду страшно тосковать по России».

Сам о себе Осоргин говорил так: «Я чистой воды скептик и пессимист, и только неисчерпаемая животная радость мешает мне ликвидировать в себе человека».

Осоргин окончил классическую гимназию в Перми. Писатель вспоминал: учителя «все пили, дико и свирепо, и забывали подтяжки в публичных домах»! Всё запрещалось. Считались страшными, запрещенными и развратными даже Достоевский, Толстой, Шекспир, Байрон… В гимназии Осоргин начал не только писать, но и печататься. Далее юридический факультет Московского университета, короткая адвокатская практика – неинтересно, скучно! – и Осоргин ринулся в политику. Вступил в партию социалистов-революционеров. В декабре 1905 года был арестован, заключен в Таганскую тюрьму. Просидел полгода и был выпущен под залог. Тут же уехал в Финляндию, а оттуда в Италию. Прожил восемь лет то в Риме, то на морском побережье. Прекрасно говорил по-итальянски и даже освоил многие диалекты. Писал статьи в либеральных изданиях («Вестник Европы», «Русские ведомости»). Именно в Италии он взял литературный псевдоним Осоргин.

Вернулся в Россию в 1916 году, приветствовал Февральскую революцию. Временное правительство предложило Осоргину должность посла России в Италии, но он отказался – хотел быть свободным и независимым. А тут Октябрьский переворот! Большевистскую власть Осоргин не принял. Он сразу встал в ряды оппозиции к большевикам. В одной из статей написал:

«Чувство не могло никогда оправдать возврата к организованному насилию, к полному отказу от того, что смягчало в наших глазах жестокость первых минут переворота, – отказу от установления гражданской свободы, осуществления основ наших мечтаний. Менять рабство на новое рабство – этому не стоило отдавать свою жизнь».

И тем не менее Осоргин пытался как-то, хотя бы сбоку, вписаться в новую жизнь. Принял участие в создании Союза журналистов и Союза писателей: в первом был председателем, во втором – товарищем председателя. Организовал первую кооперативную лавку писателей. Лавка не только торговала старыми книгами, но и выпускала новые, в основном брошюры по выживанию: «Полезные советы», «Копчение академической селедки в самоварной трубе», «Как получить паек», «Как прожить на советское жалованье, ни в чем не нуждаясь и не нарушая декретов» и т. д. И это было не смешно, это было необходимо для того лихого времени.

Книжная лавка превратилась в клуб московской интеллигенции – «голод, бедность, постоянное ожидание налета бдительной власти, недовольной независимостью наших позиций и нескрываемых взглядов – все это забывалось среди книг», – вспоминал Осоргин.

Когда разразился голод в Поволжье и Голодомор на Украине, Осоргин был среди тех интеллигентов, которые бросились спасать народ, в отличие от власти, которая допустила и спровоцировала смерть тысяч людей. Осоргин вошел в общественную организацию ПОМГОЛ (Помощь голодающим) и возглавил ее газету. Большевики не простили усиления авторитета ПОМГОЛа и многих активистов подвергли репрессиям. Если бы не заступничество Фритьофа Нансена, то многие бы подверглись расстрелу, а так Осоргина отправили в ссылку в Казань. Перед освобождением (спасибо Международному Красному Кресту) следователь спросил Осоргина:

– Как вы относитесь к советской власти?

– С удивлением, – ответил Осоргин. – Буря выродилась в привычный полицейский быт.

Следователь заскрипел зубами, но был уже не властен над судьбой Осоргина. Решал не следователь, решал самый главный – Владимир Ильич. Он утверждал списки высылаемых из страны неугодных философов и писателей. 30 сентября 1922 года пароход под названием «Обербургомистр Хаген» отвалил от пирса петроградской гавани и взял курс на немецкий Штеттин. На борту находились Бердяев, Франк, Трубецкой и другие представители элиты русской интеллигенции. Среди них был и Михаил Осоргин. Дьявольский парадокс: высылка спасла всех гонимых от неминуемой гибели на родине.

Осоргин прожил год в Берлине, а затем поселился во Франции. В июне 1940 года писателю пришлось бежать из Парижа, спасаясь от немцев. Жил он в местечке Шабли. Там и прошла последняя часть жизни писателя. Больное сердце причиняло ему неимоверные физические страдания, ему постоянно не хватало воздуха. 27 ноября 1942 года Михаил Андреевич Осоргин скончался в возрасте 64 лет. Его парижскую квартиру разграбили фашисты. Архив и библиотека были уничтожены. Можно легко себе представить, что было бы с Осоргиным, случись это на его глазах. Он обожал книги, он был неистовым книгоманом, библиофилом. Неровно дышал к «золотисто-тисненым переплетам в марокене с муаровой подшивкой». В статье «О библиомании» Осоргин писал: