Отечество. Дым. Эмиграция. Книга 1. Русские поэты и писатели вне России

Сам Маковский никогда не прятался в «раковине», а интенсивно ворошил российское «болото», осуществляя то одно дело, то другое, претворяя проект за проектом. Маковский начал печатать статьи по вопросам искусства с 1896 года, то есть с 19 лет! Живопись, литература и музыка были родной его стихией с детских лет. В 1905 году выпустил первый сборник своих стихов.

В 1910 году Маковский по поручению Петербургской академии художеств организовал русский отдел на международной выставке в Брюсселе и устроил выставку «Мира искусств» в Париже. Шумный успех имела и организованная Маковским в Петербурге выставка «Сто лет французской живописи (1812–1912)».

После Октября Маковский жил в Крыму, сотрудничал в ялтинских газетах и быстро понял, что культуре пришел конец. В 1921 году эмигрировал, сначала в Прагу, потом перебрался в Берлин. В Европе жил, как у себя дома, – истинный европеец!.. И, наконец, Париж, где жил на улице Франклина около Трокадеро. Маковский много писал… Помимо восьми поэтических сборников (он был еще и поэтом) вышли такие значительные работы, как «Силуэты русских художников» (Прага, 1922), «Портреты современников» (Нью-Йорк, 1955), «На Парнасе Серебряного века» (Мюнхен, 1962). Все эти книги стали одними из самых значительных и интересных источников по истории русской литературно-художественной жизни XX века, века «мятежного, богоимущего, бредившего красотой», как отмечал Маковский.

В своем первом поэтическом сборнике Сергей Маковский писал:

Я встречи ждал, но братьев я не встретил.
Молился я, но Бог мне не ответил.
Моей тоски никто не разделил.

Всю скорбь любви я разумом измерил,

Но никого на свете не любил.
Я жил, как все, но жизни не поверил.

Брюсов так оценил сборник: «Поэзия г. Маковского холодна и бесстрастна, и души поэта в ней не чувствуется».

«Сороковые и пятидесятые годы были временем расцвета Сергея Маковского как поэта, – отмечал Юрий Терапиано. – В своей поэзии Сергей Маковский является проводником не “дионисийского”, музыкально-хаотического, а строгого и ясного “аполлонического” начала, он приближается к акмеистам и неоклассикам дореволюционного типа… Позитивист по натуре, естественник по образованию, Сергей Маковский не был склонен к мистике и не очень верил в возможность “касания мирам иным”… был очень чуток к языковой стороне поэзии, но не улавливал нюансов сложных образов и особенно “двуплановости”, чем так увлекались символисты…»

Приведем характерную для Маковского природно-пейзажную зарисовку «Июнь»:

Слепительно хорош июньский день,
цветут луга и пахнут медом травы.
Прошелестят на берегу дубравы,
чуть зыблется березок тонких тень.

О благодать! О вековая лень!

Овсы да рожь, да нищие канавы.
Вдали-вдали – собор золотоглавый
и белые дымки от деревень.

Не думать, не желать… Лежать бы сонно,

прислушиваясь к шороху дубрав
среди густых, прогретых солнцем трав,
и – тишине и синеве бездонной
всего себя доверчиво отдав —
уйти, не быть… Бессмертно, упоенно!

«Благодать» как мечта, как воспоминание о родине. А в эмиграции все уже иное, конечно, можно «у себя на Тильзите, в халате, в красных сафьяновых туфлях», как вспоминал Терапиано, почитать очередную рукопись, что-то организовать, написать стихотворение, но… по воспоминаниям другого мемуариста, Кирилла Померанцева, Маковский жил в Париже на маленькой улочке возле знаменитой площади Звезды, нанимая комнату у своей приятельницы… Иногда в гостинице легко собиралось человек десять-двенадцать, говорили о текущих событиях, но больше, конечно, о литературе и о стихах. Собирались Георгий Иванов, Ирина Одоевцева, Терапиано, Смоленский, Раевский, Ладинский… Сергей Константинович, конечно, нигде не работал, ни в какие политические организации не входил, не считая сотрудничества в эмигрантских газетах и журналах, за что получал грошовые гонорары.

Писал Маковский в основном в газете «Возрождение». Не бывал на воскресеньях у Мережковских, редко посещал «Зеленую лампу», почти не участвовал в выступлениях поэтов и не бывал на Монпарнасе.

Когда проходит жизнь, когда прошла,
И цели нет, и нет возврата, —
Как старый сыч, из своего дупла
Жди сумеречного заката.