Отечество. Дым. Эмиграция. Книга 1. Русские поэты и писатели вне России

Внешне Александра Львовна была похожа на Льва Николаевича. В ее лице, говоря словами великого писателя, есть воспетое им доброе, русское, круглое. Но это не мешало классику порою высказываться критически. Как вспоминает младшая дочь:

«Бывало войдешь к нему. Он долго, пристально смотрит на меня, потом с грустью скажет:

– Боже мой! Как ты дурна! Как ты дурна!.. Ну ничего, ты не огорчайся, это не важно…

– Я не огорчаюсь, – говорю я не совсем искренне, – замуж никто не возьмет, так я и сама не собираюсь».

Александра Львовна прожила 95 лет, так и не выйдя замуж. По слухам, она предпочитала женщин мужчинам. Даже если это и так, то это никоим образом не затеняет героическую, подвижническую жизнь младшей дочери писателя. Такой жизнью можно только восхищаться. Она много сделала для сохранения и пропаганды творчества Льва Толстого. Участвовала в Первой мировой войне, получила чин полковника медицинской службы, ордена и медали. Не прогнулась в одном из первых советских концлагерей. Нашла в себе силы ярко проявить себя на Западе, создала Толстовский фонд и помогала тысячам перемещенных лиц из Германии и других стран спастись от СМЕРШа, перебраться и обустроиться в США, найти работу – грамотным и неграмотным, академикам, грузчикам, изобретателям, судомоям, как перечисляла в своем «Курсиве» Нина Берберова. Советская власть не любила Александру Толстую, и ее имя было вычеркнуто из справочников и энциклопедий. И лишь в период гласности о ней вспомнили.

Александра была близка к своему великому отцу, в 1901–1910 годах фактически пребывала в качестве личного секретаря Льва Николаевича, он даже посвятил ее в планы своего бегства из Ясной Поляны. Когда началась Первая мировая война, то Александра Львовна приняла твердое решение: «Я должна участвовать в общей беде». Она сдала экзамены на звание сестры милосердия и отправилась на фронт, несмотря на сопротивление матери. На фронте спасала людей и, когда возникала необходимость, лихо скакала на своем кабардинском коне Арагезе. Однажды ее госпиталь попал под немецкую газовую атаку, и Толстая смогла эвакуировать в безопасный Минск всех отравленных солдат и офицеров, за что была награждена Георгиевской медалью III степени. В Ясную Поляну она вернулась с тремя Георгиевскими крестами.

Война кончилась – началась революция. В 1919 году умирает Софья Андреевна Толстая, и вся забота по сохранению Ясной Поляны фактически легла на плечи Александры Львовны. Она добилась приема у наркома просвещения Луначарского и была назначена «комиссаром Ясной Поляны», при этом ясно осознавая, что это вовсе не охранная грамота. «Сегодня я комиссар, а завтра могут и в тюрьму посадить», – пошутила она. И как в воду глядела.

За какие-то прегрешения с точки зрения новой власти ее посадили в тюрьму на Лубянке. Выпустили, а потом вновь арестовали по делу Тактического центра. Это было в марте 1920 года.

В августе состоялся суд. Главный обвинитель Крыленко задал подсудимой Толстой вопрос:

– Гражданка Толстая, что вы делали на совещаниях и каково было ваше участие в деле Тактического центра?

– Ставила для них самовар, – ответила она.

Крыленко сарказма не понял и в обвинительной речи с пафосом вопрошал: «Где вы, интеллигенты, по ту или эту сторону баррикады?.. Или вы там, среди тех, кто ведет борьбу против нас?»

В итоге графиню Толстую, дочь великого Льва Толстого поместили в Новоспасский концлагерь, где ей пришлось испытать все ужасы лагерного быта. Но и в этих условиях она сумела подбадривать заключенных и набрасывать строки мемуаров. А еще она обратилась к Ленину (сохранился черновик письма):

«Мой отец, взглядов которого я придерживаюсь, открыто обличал царское правительство и все же даже тогда оставался свободным, и постольку, поскольку кто-либо интересуется моими взглядами – не скрываю, что я не сторонница большевизма, я высказываю свои взгляды открыто и прямо на суде…

Владимир Ильич! Если я вредна России, вышлите меня за границу. Если я вредна и там, то, признавая право одного человека лишать жизни другого человека, расстреляйте меня как вредного члена Советской республики…

Я пишу, повторяю, потому, что верю Вам и чувствую, что Вы поверите мне и поймете, что тяжесть моего положения не в том, что я живу в клетушке, питаюсь помоями, и даже не то, что лишена внешней свободы. Тяжесть моего положения главным образом в том, что лишена доверия, то есть возможности работать…»

После трех лет заключения Александру Толстую в 1921 году освободили по амнистии. Она вернулась к яснополянским делам. Однако работать в качестве хранителя усадьбы-музея было чрезвычайно трудно: чиновники постоянно вмешивались, диктовали, что надо делать, запрещали обучение в школе по толстовской программе, навязывали чуждые духу Толстого пропагандистские идеи. Все это напоминало тюрьму на свободе. В это трудное время Александра Львовна пишет в письме своей племяннице Анне Ильиничне: «Больше всего хочу свободы. Пусть нищенство, котомки, но только свобода».