Отечество. Дым. Эмиграция. Книга 1. Русские поэты и писатели вне России

Кого только не было в Берлине 20-х! В дверях ресторана стояли в ливреях русские генералы, а пальто, шляпы и трости подавали камер-юнкеры. По берлинским улицам в черной шляпе ходила Нина Петровская, старая, хромая и несчастная. Суетился Виктор Шкловский, чинно выхаживал Марк Слоним, приехавший в Берлин «для поправления здоровья». Еще Борис Пастернак, Владимир Лидин, пушкинист Модест Гофман, Сергей Маковский, Семен Юшкевич и многие, многие другие. Генералы и вице-губернаторы постепенно отходили в небытие, социалисты-революционеры обрастали Керенским, Черновым и другими видными политиками. Гужевались эсдеки. По отдельности собирались петербуржцы и москвичи. Каждая группа держалась обособленно, по интересам и по политическим взглядам. Сбивались в кучу литераторы – Роман Якобсон, Илья Эренбург, молодой Набоков, философ Лев

Шестов и, как пишет Берберова в своем «Курсиве», возвратившийся потом в Россию, чтобы там погибнуть, Илья Лежнев…

Бурлила русская речь. Вспыхивала русская литература. Напечататься было не проблемой: в начале 20-х русских издательств насчитывалось около двухсот. Одним из успешных издателей был Зиновий Гржебин. Имея договор с Госиздатом, он печатал русские книги в Берлине и отправлял их в советскую Россию, но потом Ленин посчитал его издательство контрреволюционным, и «лавочка» Гржебина разорилась. Все писатели были в отчаянии, Михаил Осоргин восклицал: «Что можно было сделать, если бы не мешали!»

В 1923 году в Германию из Польши приехал Александр Вертинский и подивился жизни в Берлине. «Наши неунывающие русские эмигрантские дамы, – как писал он в своих воспоминаниях, – сразу стали учить немок, как одеваться. Понавезя из России чернобурок, лисиц, соболей, шеншелей, норок, белок и других мехов, они открывали салоны мод, задавали тон, проживая остатки вывезенных средств…»

«Русская эмиграция не особенно задерживалась в Германии, во-первых, потому, что рядом был Париж, к которому издавна влекло русские сердца, а во-вторых, инфляция…» И, конечно, в ухудшении жизни винили приезжих. «Ферф-люхтер ауслендер!» – проклятый иностранец! – слышалось на каждом шагу. Русских действительно было так много, что ходил анекдот, как старый немец, почтенный бюргер, отчаявшись услышать в Берлине немецкую речь, с горя повесился.

В 1926 году русская жизнь в Берлине стала сокращаться и замирать. Русская эмиграция начала концентрироваться в Париже. Париж превратился в центр эмигрантских бурлений и завихрений. В Париже клокотала жизнь, кому-то улыбаясь удачей, а кому-то давая злобного пинка под зад…

И как горько написал Ходасевич в статье «Литература в изгнании»: «Судьба русских писателей – гибнуть. Гибель подстерегает их и на чужбине, где мечтали они укрыться от гибели».

«Злые духи» – одна из ариэток Вертинского, написанная в 1925 году в Берлине:

…Вынимая билетики счастья, я смотрю
в несчастливые лица,
И под вечные стоны шарманки
мне мучительно хочется спать…
…Это все ваши злые духи. Это черные мысли
как птицы,
Что летят из флакона – на юг, из флакона «Nuit de Noëi».

На этом, пожалуй, закончим горько-лирические импровизации о Берлине и откроем солиднейший, тяжеленный том «Москва – Берлин, Berlin – Moskau, 1900–1950», совместное российско-германское издание 1996 года. 700 страниц с роскошными иллюстрациями – советую туда нырнуть. А мы выдернем оттуда отрывочек из вступительного слова Эберхарта Дипгена, бургомистра Берлина:

«…От этих двух европейских метрополий исходили импульсы, положительно изменившие мир. Берлин и Москва были до конца 20-х годов лабораторией модерна. Из Берлина берут свое начало экспрессионизм, дадаизм, баухауз. Москва принесла конструктивизм и авангард ранних 20-х годов, которые привели в движение мир искусства. Эль Лисицкий, Казимир Малевич и Владимир Татлин являются такими же знаками эпохи, как Отто Дикс, Райнер Мария Рильке и Арнольд Шёнберг. Это было золотое время искусства. Очень скоро, однако, обе страны были ввергнуты в пучину насилий и бедствий…»

Ну а потом, как говорят в народе, суп с котом! Реалии, химеры, агрессия и зло до полных краев…

«Что стало бы с Берлином и Москвой, не произойди катастрофы? Оба города были в 1914 году накануне превращения в столицы мирового значения. По сравнению с Парижем и Лондоном Берлин считался выскочкой. Но из года в год Берлин посещало все больше иностранцев, Берлинский университет становился одним из ведущих в мире, больницы и музеи обретали мировую известность, Берлин был “величайшей фабрикой в мире”…»

Да и Москва с Петербургом до Первой мировой войны благоденствовали. Русская буржуазия догнала, а где-то и перегнала европейцев. Не случайно Осип Мандельштам писал в 1913-м: