Отель «Гонолулу»

Он хотел было заглянуть в уборную, но женщина-рентгенолог так испугала его своим напором, что он поспешил прочь. Когда он заходил в кабинку на Международном рынке, ягодицу ему ожгло острой болью, точно от укуса. Палфри непроизвольно вскрикнул. Обернувшись, он увидел женщину — та смеялась над ним, широко раскрывая хохочущий рот, выставляя ярко-серые пластинки между зубами — металлические протезы, видимо, — и дразнила его, шевеля в воздухе пальцами, складывая их на манер кусачек — ими-то она и ущипнула его столь болезненно. Большие мясистые руки, ногти неровные, обломанные.

В уборной Палфри дрожал от страха; он пугливо озирался, покидая туалет; и даже когда роковое место осталось далеко позади, ему все еще казалось, что почти все женщины, что хищной походкой прогуливаются по тротуарам Вайкики, поглядывают на него.

«Укрывшись за дождевым деревом, ставшим его визитной карточкой, всего в двух кварталах от берега, — кропал Палфри, запершись в своем номере в отеле „Гонолулу“, — отель „Гонолулу“, одна из последних семейных гостиниц, обеды которой знамениты на все Гавайи, остается одной из наиболее сокровенных тайн Вайкики».

Тайной, сокровенной и для самого Палфри, ибо ничего более он выжать из себя не смог. Одиночество в номере угнетало его, он пошел на пляж Ала-Моана и там слегка успокоился. Раскладное кресло никак не раскладывалась — в сочленение его ножки забился песок. Палфри рванул посильнее, но тут подошла какая-то женщина, выхватила кресло у него из рук, промолвив: «Позвольте мне», — и с усилием раскрыла его.

— Махало, — поблагодарил Палфри.

— А теперь ты сделай кое-что для меня, — потребовала женщина, дотрагиваясь пальцем до нижней полоски своего бикини и многозначительно облизывая губы.

Происходило это в нескольких шагах от оранжевого кресла спасателя (та оконечность пляжа называется «Волшебным островом»). Обветренное, морщинистое лицо женщины от солнца стало лиловым, волосы слиплись от соленой воды, на мешковатом купальнике виднелись потеки соли, к коленям и локтям прилип крупный песок.

Палфри вновь ответил отказом, женщина обругала его (очень грубо, уточнил он) и, раскачиваясь, двинулась прочь. С горя он ринулся в местный приют для животных на южной Кинг-стрит и отрекомендовался членом Американской ассоциации собаководов. Помимо прочего, это могло бы послужить неплохим сюжетом для статьи. В вестибюле здания несло чуть дымным запахом кошачьего кала и выедающей глаза вонью кошачьей мочи. Стараясь не вдыхать глубоко, Палфри спросил, не нужно ли выгулять какого-нибудь пса.

— Вы знакомы с нашей программой «Собаководы без границ»? — спросила женщина в приемной. У нее был облик терпеливой и многострадальной попечительницы сиротского дома, и Палфри сразу проникся к ней доверием.

Мужчина в комбинезоне вывел крупного нервного пса, который тут же принялся бестолково гавкать, крутясь на месте от возбуждения.

— Это Солдат, — представил его мужчина.

— В нем есть что-то от лабрадора, это же видно! — вскричал Палфри. Он попытался позабавить напуганного пса, корча ему рожи, и преисполнился благодарности, когда пес удостоил его своим вниманием. Палфри был счастлив, он был востребован. Появилось нечто конкретное, о чем можно написать — программа «Собаководы без границ», — и поведать читателю, какое удовлетворение автор получает, прогуливаясь с собакой. Солдат, здоровенный черный пес, мордой и очертаниями крупной, крепкой головы действительно смахивавший на лабрадора, с большим мягким носом, ласковым взглядом и неутомимо виляющим хвостом, следовал за ним по пятам. Пасть приоткрыта, словно псу хочется пить, язык висит чуть ли не до земли. На тротуаре Солдат встряхнулся и потянул вперед, радуясь, что его вывели на улицу, стремясь все дальше. Палфри без умолку болтал с псом, изливая на него тот поток бессмысленно-ласковых слов, какой сверхзаботливые родители изливают на слегка отсталое и без памяти любимое дитя, которое еще только учится говорить.

Чувствуя себя под защитой Солдата, Палфри вернулся на Ала-Моана. Хорошенько пробежавшись с псом вокруг теннисного корта, Палфри уселся на волноломе, пес пристроил морду у него на коленях. Раскрыв записную книжку, журналист перечитал вступление: «Укрывшись за дождевым деревом, ставшим его визитной карточкой, всего в двух кварталах от берега, отель „Гонолулу“, одна из последних семейных гостиниц, обеды которой знамениты на все Гавайи, остается одной из наиболее сокровенных тайн Вайкики». Призадумался, как продолжить, сочетая непринужденную веселость с фактами. Услышав взрыв голосов, Палфри поглядел вдоль пляжа и увидел местных подростков, двух парней и с ними девчонку, которые брызгали водой на японского туриста и его маленькую дочку, пронзительно вопя: «Мать твою, будда тупая!» Палфри почесал Солдату живот, следя, как от удовольствия расширяются его зрачки. С этой зверюгой он чувствовал себя в безопасности.