Отель «Гонолулу»

Уже не в первый раз мне казалось, что в глубине души Бадди — садист. Меня его шутка не насмешила, но сам Бадди вызывал во мне все большее любопытство. Не успел я поделиться с другими своим изумлением, как на меня посыпалось множество историй о замечательных номерах, которые откалывал Бадди. Некоторые проделки были не менее жестоки, многие — очень сложны и требовали расходов, и все совершались исключительно из любви к искусству. Этим забавам была присуща бездумная детская жестокость, но, когда я обращал внимание своих собеседников на мрачную сторону того или иного фокуса, они неизменно отвечали: «В этом-то вся соль!»

В любом розыгрыше есть примесь — и порой немалая — садизма. Бадди это было свойственно: я не раз наблюдал, как он издевался над своими детьми, но порой он бывал и ласков, и кроток. «Побеситься слегка», — так определял он свои розыгрыши, но и садизм — способ побеситься, только бес в человека вселяется более злобный. И нежность у Бадди проявлялась по-детски, почти нелепо: он сюсюкал с собаками и младенцами, писал любовные письма покойной жене, повсюду носил с собой сердечко с прахом Стеллы и каждый вечер на закате ждал ее знака — зеленого луча. Он бережно ухаживал за своими цветами. Садизм сочетался в Бадди с сентиментальностью — вовсе не редкое, я бы даже сказал — естественное — сочетание. Однажды я спросил Бадди, считает ли он себя жестоким.

— Я американец! — так он всегда отвечал, если не знал, что ответить. Или же делал глупое лицо и восклицал: — Виновен, ваша честь!

Судя по тому, что мне рассказывали, жизнь Бадди представляла собой сплошную череду розыгрышей. Он был потомком древнего рода пионеров и банкиров, накопивших столько денег, что им не требовалось притворяться респектабельными гражданами: они даже похвалялись своей закоснелостью. Предки Бадди достигли процветания в ту пору, когда Америка была огромной, неосвоенной и жестокой к новым поселенцам страной. Бадди продолжил их традицию, двинувшись на запад через океан. Он сколотил состояние на Тихоокеанском побережье сразу после войны, во времена относительной невинности. Предки Бадди шли на запад, на пути своем открывая Америку. Прадед в конце 1860-х покинул Чикаго и направил свой фургон в прерию — на пари, произвести впечатление на папашу, торговавшего провиантом. «Я удвою любую прибыль, с какой тебе удастся вернуться, — посулил отец, — но не показывайся мне на глаза, если залезешь в долги».

Похоже, любовь к розыгрышам была у Бадди наследственной. Тот юноша так и не вернулся домой за обещанной отцом наградой. Вместо этого построил дом, наладил быт, обзавелся фермой, открыл магазин и основал поселок Пресная Вода, ставший потом городком, где путешественники останавливались по пути в Калифорнию, чтобы купить продуктов и пополнить запасы воды. Прадед Бадди обнаружил источник пресной воды. Вода стала главным богатством города, потому-то он и получил такое имя. Город существует до сих пор, я проезжал через него, решившись раз в жизни предпринять ознакомительную поездку по стране. Я не останавливался — туристы там больше не останавливаются. Однако много лет назад городок славился бившими из земли ключами и гостеприимством.

Унаследованное состояние позволило деду Бадди открыть банк — не менее полезное учреждение при движении на запад, чем бакалея, кузница и источник. Город процветал. Отец Бадди порвал с семейной традицией и вложил деньги в новую, по тогдашним понятиям, отрасль — киноиндустрию. В результате у Бадди появился второй дом, вернее, множество домов, потому что Рэй Хамстра, один из пионеров звукового кино, успел пять раз жениться и развестись.

— У Бадди были знаменитые мачехи, — рассказывал повар Пи-Ви. — У него и родная-то мать, первая жена отца, была прославленной, по меркам Пресной Воды, наездницей. А мачехи: две актрисы, одна — танцовщица, последняя — популярная певица. На Гавайях никто не знает, как их звали. Ты бы сообразил, кто это, если бы я припомнил имена, — вот и все, что мог сказать мне Пи-Ви.

Бадди вырастила бабушка, вдова банкира, но в детстве он неоднократно ездил в гости к отцу, перебиравшемуся из одного особняка в Южной Калифорнии в другой. Не эти ли бесконечные переезды озлобили мальчика и превратили его в «шутника»? В розыгрышах всегда присутствует элемент насилия, у каждой шутки есть своя мишень. Друзья Бадди утверждали, что он всегда любил посмеяться. Безответственность, свободные деньги, избалованность — все так, но, помимо необузданности, в этих шутках проявлялась уверенность в себе, в своих силах.