Отель «Калифорния»

Эту женщину угнетало нечто гораздо большее, чем случившаяся авария. Если изначально Громов ощущал водительскую солидарность, то сейчас он ее жалел.

Хотелось сказать, что взамен старому всегда приходит новое, но они были слишком мало знакомы, чтобы вести душевный разговор.

Поэтому он предложил просто:

– Ну что, поехали?

– Поехали, – Елена провела рукой по лицу. – Пить кофе?

– Да нет, я думаю, надо узнать, как дела с вашей машиной. Если честно, устал, как пес. Определимся с суммой, свожу вас за деньгами, оставлю в кафе, сам поеду искать гостиницу. Поужинаю, напьюсь и лягу спать.

– Заманчивая перспектива.

Она кивнула, накидывая на себя ремень.

– Да, кстати… Шапка шапкой, а как второе задание? Выполнено? – напомнил он.

– Так точно. Можете проверить.

Откинув полу шубки, Елена выставила колено, обтянутое черным.

– Годится? Отпустите на трассу в таком виде?

– Годится. Отпущу.

Громов включил «дворники».

– Можете потрогать. Как все теперь толсто и тепло.

– Верю на слово, – ответил он и, поддав газу, с небольшой пробуксовкой вырулил из снеговой каши.

Последние фразы напомнили какой-то убогий флирт на корпоративе.

А ситуация была не той, в которой можно флиртовать.

8

– Такие дела… – повторил Громов, постучав пальцами по рулю. – Завтра после обеда.

Елена молчала, убитая новостью.

Она сникла, выглядела еще более отчаявшейся, чем в разбитом «Ситроене».

– Повторяю еще раз, подрамник погнут, кузов повело, нужно вытягивать на стенде. Это делается медленно, чтобы не лопнул металл. Кроме того, по ходовой нужны запчасти, которых у них не нашлось. Будут брать у официалов, в дилерском центре «Ситроен», а те закрыты до завтра.

Громов оправдывался так, будто был виноват и в повреждении машины и в длительности ремонта.

– А что… – Еленин голос звучал тускло, от синичьей звонкости не осталось следа. – От того, что я наехала на какое-то колесо, машина могла разбиться так, что ее надо… вытягивать? Разве удар был такой сильный? У меня даже подушка, в самом деле, не сработала.

– Могла и еще как. Это в пятидесятые годы были такие жесткие кузова, что от наезда на поребрик вылетали стекла. Сейчас конструкция упруго-пластичная, поглощает энергию удара. Сминается кузов, постепенно, до салона не доходит, иначе вы повредили бы грудь об руль. А подушка срабатывает только в крайнем случае, при лобовом столкновении. Только в кино пнул бампер – она выстрелила.

Она молчала, одну за другой переключая дорожки компакт-диска.

– Да, кстати, – продолжая оправдываться, добавил он. – Ваш «Ситроен» попутно посмотрел электрик, я ему сказал, что цепь умерла. Они нашли блуждающее замыкание на массу, толком не объяснили, но я понял, что нужно поменять один пучок проводов.

– Не может быть, – возразила Елена. – В Москве в десяти местах ничего не могли найти, а тут в Нижнем Новгороде, в сервисе, где нет даже кофейного автомата, за пять минут какой-то слесарь обнаружил? Не верю. Уши трут, чтобы содрать побольше денег.

– Вряд ли. Провода они тоже возьмут у официалов, заработают копейку, наработают на рубль. А ваша Москва – это уже не Москва, а Рязань и Люберцы с лимитной пропиской, да еще пол-Украины впридачу и треть Армении…

–…И почти весь Азербайджан…

–…Завод АЗЛК, и тот французам в карты проиграли. А Нижний Новгород, я уже сказал – автомобильная столица России. Их «Газель» – самая массовая машина, как штурмовик «Ил-2» во время войны, причем далеко не такая дрянь, как «Жигули». Так что здесь-то остались профессионалы, я им деле верю.

Елена не ответила.

– Завтра ваша машинка будет лучше новой, сядете и поедете к дочери без приключений… Вы, кстати, старшей в Москву не звонили?

– Звонила… Пока вы мою машину оформляли.

Она расправила белую шапку на коленях.

– Маринка не знает, когда вернется домой. После студии они собрались в ночной клуб или куда-то еще – у нее своя жизнь, богема, одним словом. Она знает все на свете и даже больше, каждой бочке затычка. Сказала, что страховой случай нужно регистрировать в течение трех дней, время терпит и телефон там круглосуточный, а она этот поход не может отменить, потому что иначе Луна столкнется с Венерой и вместе упадут на Землю. В общем, сама перезвонит, когда сможет. Думаю, не раньше утра. Или даже днем, смотря к кому поедет ночевать. Черт-те что, а не жизнь – кино и немцы…

Громов подумал, что не представляет себе свою взрослую дочь, которая не знает, у кого будет ночевать после ночного клуба.

Но он ничего не сказал; Москва жила по своим законам, которые к провинции, именуемой «регионами», имели такое же отношение, как разврат венерических Людовиков к народу Франции.

– Я, конечно, понимаю, Александр, сама во всем виновата. Надо было смотреть как следует, сейчас бы уже подъезжала к Казани и вас не мучила до ночи … Извините, но как-то все… не так в этом Датском королевстве.

– Не извиняйтесь, – ответила он. – Я вас понимаю, Елена. Первая в жизни серьезная авария всегда кажется концом света. Да и вообще, жизнь – это снежный ком. Стоит на горе, никого не трогает. А его тронешь – покатится, мало не покажется.