Отель на краю ночи

Та сопротивлялась, как могла, сильным рукам, пока ее стройное худое тельце не завалилось на пол. Тогда отец бросил ее руки, ловко подхватив с пола ноги дочери, и поволок дичь по гладкому ламинату. Лариса по инерции схватилась за скатерть, свисавшую со стола, и увлекла за собой еще большую стеклянную вазу с красными блестящими яблоками. Ваза грохнулась, подпрыгнула как-то нелепо и со второй попытки рассыпалась на сотни разнокалиберных вазочек. Яблоки шумно покатились, вообразив себя шарами в кегельбане. Все замерли словно в ожидании страйка. Яблоки отвлекли отца. Лара воспользовалась моментом, вырвалась, вскочила на ноги и рванула к двери, к выходу.

Комната 2

Она с ужасом захлопнула за собой дверь и вернулась к Матвею, тот уже стоял в прихожей в недоумении:

– Я не представляю, как ты с ума не сошла с таким папашей.

– Сходила много раз, но, к счастью, потом возвращалась. Это отчим, а отец у меня добрый, я уверена.

– А мать? – помог снять пальто Матвей и провел Лару в зал. Они сели вместе на диван. Диван тихонько чихнул в знак приветствия.

Матвей обнял Лару и посмотрел на ее губы, ожидая продолжения:

– А что, мать? Она хотела спихнуть меня бабушке, но та сказала, что «я с твоим говном сидеть не буду, даже не мечтай». Поэтому мать мечтала о другом, когда я вырасту и перестану попадаться ее любовнику на глаза, а я и так старалась не попадаться отчиму на глаза. Я скучала по настоящему папе, я был почему-то уверена, что он бы меня в обиду не дал.

– Где же он был с пяти до восьми?

– В Караганде. Родители развелись, а мать не давала ему со мной общаться. Так я и росла, как сорная трава. А этот только твердил: «Ну что, нагулялась, я же говорил, что ты никчемная и никому не нужна, поэтому и поступить никуда не можешь». Три года я пыталась во ВГИК поступить. Заваливалась на том, что не могла заплакать. Все слезы на этого гада потратила.

– Ты знала отца?

– Еще нет. Он с матерью развелся через год, как я родилась.

– Мальчика, наверное, хотел? А тут появилась ты.

– Откуда я знаю, чего он хотел. Надо его срочно найти.

– Столько лет прошло, где ты его сможешь найти?

– Не знаю.

– А что психолог?

– Это он мне сказал, что его надо найти. Или хотя бы написать письмо.

– И куда его отправить?

– Отправлять не нужно, просто написать, а через неделю на него ответить от лица отца.

– Будешь писать?

– Попробую.

– Придется забраться за детство, посмотреть, что там было.

– Именно, психолог так и сделал, забрался в мое детство. Оказалось, я больше помню игрушки, чем людей. Значит, игрушки были моими друзьями. От отца осталась только медвежья шкура на полу. Психолог, конечно, пытался влезть в шкуру моего отца и начать меня хвалить, но это было смешно.

– Он что, у тебя охотником был?

– Нет, скорее жертвой обстоятельств. Шкура была белая, медвежья, мягкая и теплая, и мы в ней с отцом валялись.

– Ты помнишь?

– Нет, конечно, но мне так всегда казалось. Когда ее выкинули, я так плакала, будто потеряла родную душу. Вот и все воспоминания.

– Маловато будет.

– Я обязательно должна его найти.

– Надо – значит найдешь, исправишь себе самооценку на пять, – пошутил Матвей. Он обнял Лару и поцеловал в шею.

– Как-то надо менять ход истории, – отвернулась Лара.

– Истории одной умной малышки, которой хотелось хоть немного побыть дурой, – иронизировал Матвей.

– Пусть дурой, но красивой, умной, влюбленной. И хватит называть меня малышкой.

– Эта вечная борьба за пятерки делает нас несчастными, – развернул Лару к себе Матвей.

– Ты со мной? – прижалась она к его груди.

– Надо же как-то поднимать твою самооценку. К тому же все это напоминает мой любимый фильм «Назад в будущее».

– Ты будешь меня ругать, я заплатила за три приема вперед.

– Это же целое состояние.

– Ты ревнуешь?

– Нет, но ты объясни мне, почему мои комплименты не работают?

– Почему не работают – работают, но вхолостую.

– Почему?

– Все очень просто, я тебе не верю.

– Опять ты Станиславского включила.

– Да, кстати, у меня же завтра экзамен.

– Тебе сколько лет? Не надоело?

– Женщина выглядит настолько, насколько ее хотят. Сколько хочу, столько и сдаю. Нельзя же бросать мечту.

– Ты такая упрямая стала.

– Давай тоже отправь меня жить к бабушке.

– Если только к чертовой, – рассмеялся Матвей. – Ты невыносима.

– Я знаю.

– Ты просто мегера.

– Знаю, знаю, хватит признаваться мне в любви.

– Не думаю, что хватит. Эту чашу признаний трудно заполнить.