Читаем Отель «Нью-Гэмпшир» полностью

ОЧЕНЬ ХОРОШО, ЧТО ВЫ ПРИЕЗЖАЕТЕ! ПРИВОЗИТЕ С СОБОЙ ВСЕХ ДЕТЕЙ И ДОМАШНИХ ЖИВОТНЫХ! УЙМА КОМНАТ, РАСПОЛОЖЕНИЕ В ЦЕНТРЕ, МНОЖЕСТВО ХОРОШИХ МАГАЗИНОВ ДЛЯ ДЕВОЧЕК (СКОЛЬКО ДЕВОЧЕК?) И ПАРКОВ ДЛЯ МАЛЬЧИКОВ И ДОМАШНИХ ЖИВОТНЫХ, ГДЕ МОЖНО ПОИГРАТЬ. ПРИВОЗИ ДЕНЬГИ, НАДО БУДЕТ РЕОРГАНИЗОВАТЬСЯ С ТВОЕЙ ПОМОЩЬЮ. МЕДВЕДЬ ТЕБЕ ПОНРАВИТСЯ. УМНЫЙ МЕДВЕДЬ, СОВСЕМ ДРУГОЕ ДЕЛО. ТЕПЕРЬ МЫ СМОЖЕМ РАБОТАТЬ С АМЕРИКАНСКИМ КОНТИНГЕНТОМ. А КАК ТОЛЬКО МЫ ПЕРЕКЛЮЧИМСЯ НА НОВЫХ КЛИЕНТОВ, У НАС БУДЕТ ОТЕЛЬ, КОТОРЫМ МОЖНО БУДЕТ ГОРДИТЬСЯ. ДУМАЮ, ТВОЙ АНГЛИЙСКИЙ ВСЕ ЕЩЕ ХОРОШ, ХА, ХА! ЛУЧШЕ ПОДУЧИТЬ НЕМНОГО НЕМЕЦКИЙ, ПОНИМАЕШЬ? ПОМНИ, ЧУДЕСА НЕ СЛУЧАЮТСЯ ЗА ОДНУ НОЧЬ, НО ЗА ДВЕ НОЧИ И МЕДВЕДИЦА МОЖЕТ СТАТЬ КОРОЛЕВОЙ. ХА, ХА! Я СОСТАРИЛСЯ — В ЭТОМ ВСЯ ПРОБЛЕМА. ТЕПЕРЬ У НАС ВСЕ БУДЕТ ХОРОШО. ТЕПЕРЬ МЫ ПОКАЖЕМ ВСЕМ ЭТИМ СУКИНЫМ ДЕТЯМ И ДОЛБАНЫМ НАЦИСТАМ, ЧТО ЗНАЧИТ ХОРОШИЙ ОТЕЛЬ! НАДЕЮСЬ, ДЕТИШКИ НЕ ПРОСТУДЯТСЯ, И НЕ ЗАБУДЬ СДЕЛАТЬ ЖИВОТНЫМ НЕОБХОДИМЫЕ ПРИВИВКИ.

Так как единственным нашим животным был Грустец, которому требовалась реставрация, а никак не прививки, мы задумались: неужели Фрейд полагает, что Эрл до сих пор жив?

— Конечно нет, — сказал отец. — Он говорит вообще о животных, он просто старается быть полезным.

— Убедись, чтобы Грустецу были сделаны все прививки, Фрэнк, — сказала Фрэнни, но у Фрэнка дела с Грустецом шли хорошо, над ним иногда можно было даже пошутить насчет реставрационных работ — и он, кажется, попробовал переделать чучело и придать тому, ради Эгга, более жизнерадостную позу.

Нам не позволялось наблюдать за великим преображением собаки, но сам Фрэнк возвращался из биолаборатории в хорошем расположении духа, так что мы могли только надеяться, что на этот раз Грустец будет «хорошим».

Отец прочитал в книгах про австрийский антисемитизм и задумался над тем, правильно ли Фрейд сделал, что назвал свой отель «Гастхауз Фрейд»; из прочитанных им книг отец не мог уяснить себе, любят ли австрийцы другого Фрейда. И он все недоумевал, кто же имеется в виду под «сукиными детьми и долбаными нацистами».

— Я вот все недоумеваю, сколько же Фрейду сейчас лет, — сказала мать.

Они определили, что если Фрейду было в 1939 году далеко за сорок, то сейчас ему далеко за шестьдесят. Но мать сказала, что он, судя по письмам, гораздо старше. Она имела в виду те его письма, которые мы получили.

ПРИВЕТ! ПРИШЛА ИДЕЙКА: КАК ТЫ ДУМАЕШЬ, НЕ ЛУЧШЕ ОТВЕСТИ КАЖДЫЙ ЭТАЖ ПОД ОПРЕДЕЛЕННУЮ ДЕЯТЕЛЬНОСТЬ? МОЖЕТ БЫТЬ, ОПРЕДЕЛЕННУЮ КАТЕГОРИЮ КЛИЕНТОВ СЕЛИТЬ НА ЧЕТВЕРТОМ ЭТАЖЕ, А ДРУГУЮ — В ПОЛУПОДВАЛЬНОМ? ДЕЛИКАТНО РАЗДЕЛИТЬ, НИКОГО НЕ ОБИЖАЯ, ДА? В НАСТОЯЩЕЕ ВРЕМЯ ДНЕВНЫЕ И ВЕЧЕРНИЕ ГОСТИ ОБЛАДАЮТ НЕ ХОЧУ СКАЗАТЬ «НЕСОВМЕСТИМЫМИ», НО РАЗНЫМИ ИНТЕРЕСАМИ, ХА, ХА! ВСЕ ЭТО ИЗМЕНИТСЯ ПОСЛЕ МОДЕРНИЗАЦИИ. И В ОДИН ПРЕКРАСНЫЙ ДЕНЬ ОНИ ПРЕКРАТЯТ ПЕРЕКАПЫВАТЬ УЛИЦЫ, ГОВОРЯТ, ПОТРЕБУЕТСЯ ЕЩЕ НЕСКОЛЬКО ЛЕТ ПОСЛЕВОЕННОГО ВОССТАНОВЛЕНИЯ. ПОДОЖДИ, ПОКА НЕ УВИДИШЬ МЕДВЕДЯ: ОН НЕ ПРОСТО УМНЫЙ, ОН МОЛОДОЙ! КАКУЮ КОМАНДУ МЫ ОРГАНИЗУЕМ ВМЕСТЕ! ЧТО ТЫ ИМЕЕШЬ В ВИДУ, КОГДА СПРАШИВАЕШЬ: «ДЕЙСТВИТЕЛЬНО ЛИ ИМЯ ФРЕЙД ЛЮБЯТ В ВЕНЕ?» ТАК ТЫ УЧИЛСЯ В ГАРВАРДЕ ИЛИ НЕТ??!! ХА, ХА.

— Судя по этим письмам, не такой уж он и старый, — сказала Фрэнни, — просто немного чокнутый.

— Просто он не очень хорошо знает английский, — сказал отец. — Это же не родной его язык.

Перейти на страницу:

Все книги серии Иностранная литература. Современная классика

Время зверинца
Время зверинца

Впервые на русском — новейший роман недавнего лауреата Букеровской премии, видного британского писателя и колумниста, популярного телеведущего. Среди многочисленных наград Джейкобсона — премия имени Вудхауза, присуждаемая за лучшее юмористическое произведение; когда же критики называли его «английским Филипом Ротом», он отвечал: «Нет, я еврейская Джейн Остин». Итак, познакомьтесь с Гаем Эйблманом. Он без памяти влюблен в свою жену Ванессу, темпераментную рыжеволосую красавицу, но также испытывает глубокие чувства к ее эффектной матери, Поппи. Ванесса и Поппи не похожи на дочь с матерью — скорее уж на сестер. Они беспощадно смущают покой Гая, вдохновляя его на сотни рискованных историй, но мешая зафиксировать их на бумаге. Ведь Гай — писатель, автор культового романа «Мартышкин блуд». Писатель в мире, в котором привычка читать отмирает, издатели кончают с собой, а литературные агенты прячутся от своих же клиентов. Но даже если, как говорят, литература мертва, страсть жива как никогда — и Гай сполна познает ее цену…

Говард Джейкобсон

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза
Последний самурай
Последний самурай

Первый великий роман нового века — в великолепном новом переводе. Самый неожиданный в истории современного книгоиздания международный бестселлер, переведенный на десятки языков.Сибилла — мать-одиночка; все в ее роду были нереализовавшимися гениями. У Сибиллы крайне своеобразный подход к воспитанию сына, Людо: в три года он с ее помощью начинает осваивать пианино, а в четыре — греческий язык, и вот уже он читает Гомера, наматывая бесконечные круги по Кольцевой линии лондонского метрополитена. Ребенку, растущему без отца, необходим какой-нибудь образец мужского пола для подражания, а лучше сразу несколько, — и вот Людо раз за разом пересматривает «Семь самураев», примеряя эпизоды шедевра Куросавы на различные ситуации собственной жизни. Пока Сибилла, чтобы свести концы с концами, перепечатывает старые выпуски «Ежемесячника свиноводов», или «Справочника по разведению горностаев», или «Мелоди мейкера», Людо осваивает иврит, арабский и японский, а также аэродинамику, физику твердого тела и повадки съедобных насекомых. Все это может пригодиться, если только Людо убедит мать: он достаточно повзрослел, чтобы узнать имя своего отца…

Хелен Девитт

Современная русская и зарубежная проза
Секрет каллиграфа
Секрет каллиграфа

Есть истории, подобные маленькому зернышку, из которого вырастает огромное дерево с причудливо переплетенными ветвями, напоминающими арабскую вязь.Каллиграфия — божественный дар, но это искусство смиренных. Лишь перед кроткими отворяются врата ее последней тайны.Эта история о знаменитом каллиграфе, который считал, что каллиграфия есть искусство запечатлеть радость жизни лишь черной и белой краской, создать ее образ на чистом листе бумаги. О богатом и развратном клиенте знаменитого каллиграфа. О Нуре, чья жизнь от невыносимого одиночества пропиталась горечью. Об ученике каллиграфа, для которого любовь всегда была религией и верой.Но любовь — двуликая богиня. Она освобождает и порабощает одновременно. Для каллиграфа божество — это буква, и ради нее стоит пожертвовать любовью. Для богача Назри любовь — лишь служанка для удовлетворения его прихотей. Для Нуры, жены каллиграфа, любовь помогает разрушить все преграды и дарит освобождение. А Салман, ученик каллиграфа, по велению души следует за любовью, куда бы ни шел ее караван.Впервые на русском языке!

Рафик Шами

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Современная проза
Пир Джона Сатурналла
Пир Джона Сатурналла

Первый за двенадцать лет роман от автора знаменитых интеллектуальных бестселлеров «Словарь Ламприера», «Носорог для Папы Римского» и «В обличье вепря» — впервые на русском!Эта книга — подлинный пир для чувств, не историческая реконструкция, но живое чудо, яркостью описаний не уступающее «Парфюмеру» Патрика Зюскинда. Это история сироты, который поступает в услужение на кухню в огромной древней усадьбе, а затем становится самым знаменитым поваром своего времени. Это разворачивающаяся в тени древней легенды история невозможной любви, над которой не властны сословные различия, война или революция. Ведь первое задание, которое получает Джон Сатурналл, не поваренок, но уже повар, кажется совершенно невыполнимым: проявив чудеса кулинарного искусства, заставить леди Лукрецию прекратить голодовку…

Лоуренс Норфолк

Проза / Историческая проза

Похожие книги

Раковый корпус
Раковый корпус

В третьем томе 30-томного Собрания сочинений печатается повесть «Раковый корпус». Сосланный «навечно» в казахский аул после отбытия 8-летнего заключения, больной раком Солженицын получает разрешение пройти курс лечения в онкологическом диспансере Ташкента. Там, летом 1954 года, и задумана повесть. Замысел лежал без движения почти 10 лет. Начав писать в 1963 году, автор вплотную работал над повестью с осени 1965 до осени 1967 года. Попытки «Нового мира» Твардовского напечатать «Раковый корпус» были твердо пресечены властями, но текст распространился в Самиздате и в 1968 году был опубликован по-русски за границей. Переведен практически на все европейские языки и на ряд азиатских. На родине впервые напечатан в 1990.В основе повести – личный опыт и наблюдения автора. Больные «ракового корпуса» – люди со всех концов огромной страны, изо всех социальных слоев. Читатель становится свидетелем борения с болезнью, попыток осмысления жизни и смерти; с волнением следит за робкой сменой общественной обстановки после смерти Сталина, когда страна будто начала обретать сознание после страшной болезни. В героях повести, населяющих одну больничную палату, воплощены боль и надежды России.

Александр Исаевич Солженицын

Проза / Классическая проза / Классическая проза ХX века