Отель с привидениями. Деньги миледи

Сторонясь толчеи под колоннадами, Фрэнсис мерил державное пространство площади, залитой светом поднимавшейся луны. Он был, не ведая о том, законченным материалистом. Странное действие, которое произвела на него комната, до этого столь же странно подействовавшая на других близких его покойного брата, не очень обескуражило эту чувствительную натуру. «Возможно, – размышлял он, – я в большей степени фантазер, чем полагал, и воображение сыграло со мной скверную шутку. А может, прав мой друг и со мной что-то неладно? Я определенно не чувствую себя больным, но иногда это ни о чем не свидетельствует. Ночевать в этой мерзкой комнате мне, слава богу, не надо, а утром увидим, показываться врачу или нет. И не похоже, чтобы отель подсказал мне сюжет пьесы. Смердящий невидимый призрак – это, безусловно, свежая мысль. Однако она с изъяном. Возьмись я осуществить это на сцене, я выкурю из зала всю публику».

Завершив свои здравые суждения этим остроумным выводом, он заметил, что его самым внимательным образом разглядывает некая дама, одетая во все темное.

– Если не ошибаюсь, мистер Уэствик? – спросила дама, когда он ответно взглянул на нее.

– Да, это мое имя, мадам. А с кем, простите, имею честь говорить?

– Мы с вами виделись всего один раз, – сказала она, уходя от ответа. – Ваш покойный брат знакомил меня с вашим семейством. Интересно, вспомните ли вы мои большие темные глаза и страшный облик? – Она подняла вуаль и подставила лицо лунному свету.

Фрэнсис тотчас узнал эту единственную в своем роде женщину, вызывавшую в нем самое неприязненное чувство: вдова его брата, первого лорда Монтбарри. Он помрачнел. Намучившись на репетициях со строптивыми актрисами, он приучил себя грубить женщинам, которые ему неприятны.

– Я вас помню, – заявил он. – Я думал, вы в Америке.

Она оставила без внимания его нелюбезное обращение и, когда, приподняв шляпу, он собрался уходить, просто задержала его.

– Походите со мной несколько минут, – невозмутимо произнесла она. – Мне нужно кое-что сказать вам.

Он показал на сигару:

– Я курю.

– Я не возражаю.

Оставалось либо грубить дальше, либо покориться. Он покорился, кое-как соблюдая приличия.

– Ну? – нахмурился он. – Что вы хотите мне сообщить?

– Сейчас услышите, мистер Уэствик. Но сначала скажу, в каком я положении. Я одна на белом свете. К потере мужа теперь добавилась другая утрата: в Америке погиб мой брат, барон Ривар.

Фрэнсису были хорошо известны и репутация барона, и сомнительность, по слухам, его родства с графиней.

– Пристрелили в игорном доме? – бесцеремонно спросил он с издевательской гримасой.

– Кому, как не вам, задавать этот вопрос, – осадила она его тем насмешливым тоном, какой приберегала для особых случаев. – Вы же все помешаны в Англии на скачках, вы нация игроков. Нет, мистер Уэствик, мой брат умер своей смертью. Как множество других несчастных, его свела в могилу лихорадка, трепавшая западный городок, где мы оказались проездом. Боль утраты настроила меня против Америки. С первым же пароходом я отплыла из Нью-Йорка. Это было французское судно, оно доставило меня в Гавр. Мое одинокое путешествие продолжилось на юг Франции. И вот я приехала в Венецию.

«Какое мне до этого дело?» – подумал Фрэнсис.

Она между тем ждала, что он скажет.

– Вот вы приехали в Венецию, – повторил он безразличным голосом. – Зачем?

– Затем, что ничего не могла с собой поделать.

Он взглянул на нее с откровенным любопытством.

– Странно, – пожал он плечами. – Как это: ничего не могли с собой поделать?

– У женщин в обычае совершать импульсивные поступки, – пояснила она. – Можно допустить, что какой-то импульс подвигнул меня на это путешествие, хотя мне меньше всего на свете хотелось тут оказаться. Самые ненавистные мысли связаны у меня с этим местом. Будь моя воля, я бы никогда сюда не вернулась. Я ненавижу Венецию. Однако я здесь, как видите. Встречалась вам когда-нибудь еще такая же несообразная женщина? Уверена, что нет. – Она смолкла, не спуская с него глаз, и неожиданно сменила тон. – Когда ожидается в Венеции мисс Агнес Локвуд? – вдруг спросила она.

Как ни трудно было вывести Фрэнсиса из равновесия, своим невероятным вопросом она этого добилась.

– Откуда, к черту, вы знаете, что мисс Локвуд приезжает в Венецию?! – вскричал он.

Она рассмеялась – ядовито, с издевкой:

– Допустим, догадалась.

Ее тон, а может, этот вызывающе дерзкий взгляд буквально взбесили его.

– Леди Монтбарри!.. – начал он.

– Не продолжайте! – перебила она его. – Так теперь зовется жена вашего брата Стивена. А я ни с кем не делюсь титулом. Зовите меня тем именем, что было у меня до моего злосчастного замужества. Будьте любезны, зовите меня графиней Нароной.

– Графиня Нарона, – продолжал Фрэнсис, – если, пользуясь знакомством со мной, вы намерены задавать мне загадки, то со мной это не пройдет. Либо выражайтесь начистоту, либо, с вашего позволения, я раскланиваюсь.

– Если вы намерены держать в тайне приезд мисс Локвуд в Венецию, – парировала она, – так и скажите, тоже начистоту.

Она явно хотела его позлить, и это ей удалось.