Отец Александр Мень: Жизнь. Смерть. Бессмертие

Он мгновенно проникал в любую ситуацию, в суть любого человека. А еще — он знал, когда тот или иной человек умрет. Я убеждался в этом не раз. При мне знакомый рассказывал ему, что один его приятель, человек неверующий, имел видение — шествие на Голгофу. Оно было подробным и невероятно явственным, до натурализма: он видел, как шла толпа, как ржали кони, видел стражников, чувствовал запах пота, чувствовал азарт, охвативший толпу, видел Христа… Было полное ощущение, что он там присутствовал. Отец сказал: «Он скоро умрет».

Так и случилось.

Однажды я попросил его окрестить мою знакомую, Валерию С., болевшую раком. Он тут же согласился. Когда мы пришли (она уже лежала, почти не вставая, ее мучили боли), я оставил их наедине. Они говорили около часа. Когда отец вышел, всё уже совершилось. Я зашел к ней. Валерия сияла, боли не было. Она сказала: «Разве бывают такие священники? Где ты его нашел?»

Потом он сказал мне: «Она умрет через неделю». Так и произошло.

Много позже мы говорили с ним о смерти Сахарова. Он заметил: «Я знал, что так будет. Я видел его лицо, когда он выступал на съезде. Всё было ясно». Сахаров выступал на съезде народных депутатов совсем незадолго до этого, но никто тогда не думал о его смерти, включая его жену.

Отец не раз говорил, что христианин — это Антей наоборот: чтобы обрести силу, он должен приникать не к земле, а к небесам. Другой его излюбленный образ, символизировавший и жизнь и путь христианина, — эскалатор, идущий вниз. Если ты хочешь духовно возрастать, ты должен все время бежать по этой лестнице вверх — иначе снесет.

12 сентября 1985 г. мы праздновали в Новой Деревне 25–летие служения отца Александра в сане священника. В одном из домов группа прихожан (Зоя Афанасьевна Масленикова, Алик Зорин, я и другие) подготовили большой стенд с фотографиями отца за многие годы, снабженными шуточными подписями, и обширную программу, посвященную этапам его «большого пути». Кроме концертных номеров, в которых участвовали также Андрей Черняк, Олег Степурко, Валя Кузнецова и др., она включала в себя и наш коллективный труд, живописующий жизнь отца Александра в Алабино, Тарасовке и Новой Деревне. Мне достался кусок из его алабинской жизни. Привожу его здесь.

«Храм был некогда частью дворцового комплекса князей Юсуповых. Престарелый князь однажды прибыл из Парижа и был потрясен, увидев, что из всего огромного комплекса уцелел лишь храм да колоннада, используемая аборигенами для сушки дров. «Sic transit gloria mundi», — сказал князь настоятелю и отбыл в Париж.

Замороченная жизнью паства вскоре полюбила молодого священника. Забегавшие в храм дачники так там и оставались. Знаменитая бегунья, чемпионка олимпийских игр в Мельбурне, однажды тоже забежала в храм и в результате стала прихожанкой отца. На проповеди начали стекаться иногородние толпы.

Отец Александр, вкупе со своими помощниками Рожковым и Хохловым, немало сделал для приобщения к культуре первобытных аборигенов. Однажды на Пасху молодые местные дикари по обычаю пришли к храму, чтобы освистать верующих, а по возможности, и побить кого‑нибудь из них. Когда из церкви пошел крестный ход, первыми шли здоровенные прихожане, которые несли образа и хоругви (преимущественно красного цвета). «Шапки долой!» — заорал Рожков. Аборигены послушно стянули шапки со своих хулиганских голов и благоговейно пропустили крестный ход, чуть ли не присоединившись к нему. Эксцессов не было.

В 1964 г. на отца Александра спустили собак. Одна из газет обвинила его в скупке для церкви выкраденных из музея изразцов. Было чуть ли не заведено уголовное дело. Однако криминального материала следствию не хватило. Тем не менее отец был снят с поста настоятеля и переведен рядовым священником в Тарасовку».

Помню, как меня поразил его рассказ о выборе жены. Это было у нас дома в каком‑то застолье. Он, как видно, пользовался в своем институте повышенным вниманием девушек, и они строили в отношении него определенные планы, но он их поползновения игнорировал. Времени не хватало: он ведь изучал не только биологию, но и Отцов Церкви, религиозную философию и писал книгу «Исторические пути христианства». И вот его рассказ (дело происходило, насколько я помню, в 1954 г.)

— Ребята уговаривали меня жениться. Я отшучивался, отнекивался — не до того было, но они приставали. И вдруг вдали прошла девушка. Я сказал им: «Вот она будет моей женой».

Это была Наташа Григоренко. Он тогда не был знаком с ней. Она ждала на дороге машину. Тут же перехватив грузовик, он подкатил к ней. Так они познакомились. Он сразу сказал Наташе, что сможет встречаться с ней только раз в неделю. Условие было принято.

Когда я подходил к нему на исповедь, он улыбался, потом обнимал меня и говорил: «Как я рад, что вы пришли. Давайте вместе помолимся». А дальше, прежде всяких моих слов, говорил то, что должен был сказать я. Это не значит, что я молчал, — просто он читал во мне как в открытой книге. Так было и с другими, я знаю.

Он говорил мне, что на отпеваниях и похоронах он испытывает разные чувства: